— Какой, "такой"? — настороженно переспросила Кайлин.
— Мужеподобной.
— Ты хочешь сказать, что я похожа на мужчину?
— А разве нет?
— Тогда ты похожа на проститутку.
Гийон и Маркус замерли в молчании. Рихтор заметно напрягся, но все же промолчал.
— По-твоему, если женщина следит за собой и хорошо выглядит — она невада?
— А, по-твоему, если не следит за собой, то — мужчина?
— Дело не только во внешнем виде. Посмотри, как ты ходишь? Как ведешь себя? Маркусу просто неудобно рядом с тобой находиться, потому он из шкуры вон лезет, чтобы что-то исправить. Но мы-то с тобой знаем, что старую собаку новым трюкам не обучишь.
Кайлин повернулась и взглянула на Маркуса.
— Тебе стыдно находиться рядом со мной?
— Нет, конечно. Я же сказал, что ты прекрасно выглядишь.
Кайлин положила приборы на стол и медленно поднялась со стула.
— Я такая, какая есть. Я сутулюсь, размашисто хожу и гремлю костями. Да, я такая! Зато все вы на моем фоне смотритесь самыми очаровательными на свете людьми. Я подожду вас в холле.
— Я не разрешал тебе уходить, — отчеканил Гийон.
— Могу я уйти? — сквозь глубокий вдох спросила она.
— Нет. Пойдешь вместе со всеми.
Кайлин опустилась на стул и сложила руки на груди.
— Есть, Хозяин.
— Слушаюсь, — поправил ее Гийон.
— Что?
— "Слушаюсь, Хозяин", — ты хотела сказать.
— Тебе лучше не знать того, что я хотела сказать.
— А тебе лучше помолчать, пока я не вышел из себя.
"Себе дороже", — подумала Кайлин и отвернулась.
Погрузившись в собственные мысли, она не заметила, как все закончили трапезу.
— Кайлин, ты идешь? — позвал ее Маркус.
— Да, — отрешенно отозвалась она и поднялась из-за стола.
— Шевелись, — буркнул Гийон, — мне нужно уезжать.
Кайлин испепелила его взглядом и отвернулась.
— Ты с нами на лифте или пешком? — спросил Маркус, кладя руку ей на плечо.
— Пешком, — ответила она и отстранилась.
Когда Кайлин, наконец, преодолела два высоченных пролета и вышла в холл третьего этажа, оказалось, что Гийон ждет ее там.
— Медленно ходишь. Следует тебе в зале поработать, иначе так и будешь язык свешивать от малейшего напряжения.
— Я подумаю над твоим предложением.
— Ты не поняла. Это приказ.
— Да, Хозяин.
— Слушаюсь.
Кайлин остановилась посреди коридора и, пропустив его вперед, показала третий палец.
— И тебя туда же, — отчеканил Гийон.
— Ты не мог этого видеть.
— Зеркало прямо по курсу. Прекрасный вид, не так ли?
Кайлин напрягла зрение и действительно, в конце длинного коридора увидела небольшое зеркало, висящее на стене. Даже если постараться, она все равно не смогла бы разглядеть в нем себя, тем более, показывающей третий палец.
— Так вот зачем этот обруч… — прошептала она себе под нос.
Гийон остановился перед дверями в собственный кабинет и повернулся к ней.
— Мне все равно, как далеко ты меня посылаешь и что при этом думаешь. Но запомни: если еще раз ты посмеешь показать мне этот палец, я его сломаю. Не люблю этих жестов, особенно, когда ими пользуются только подобные тебе.
С этими словами он открыл перед ней дверь и пропустил вперед.
Кабинет Гийона привел ее в некое замешательство. Она, почему-то, представляла себе это помещение иначе. В ее голове образ рабочего кабинета опекуна непременно должен был отражать его характер: современный холодный интерьер, минимализм и идеальный порядок.
Но, войдя в дверь вслед за Гийоном, она попала в царство какой-то теплоты и милых маленьких вещей. Огромный светлый ковер, деревянная мебель с резными ножками, кожаные кресла, массивный дубовый рабочий стол, бар — неизвестно для чего стоящий здесь, ведь на работе пить спиртное не положено, — грамоты и фотографии с неизвестными ей, но явно значимыми персонами, книжные стеллажи, статуэтки, аккуратно расставленные по полочкам, старомодные часы со стрелками, маятник, несколько открыток и портрет некой женщины, снисходительно улыбающейся всем присутствующим со стены.
Здесь было уютно, словно комната эта находилась вовсе не в офисном здании, а где-то далеко, в загородном доме на берегу большого озера, куда владелец приезжал на выходные, чтобы отдохнуть.
Остановившись на входе, она боялась сделать следующий шаг, восторженно вглядываясь в каждую деталь обстановки. Гийон замешкал и тоже огляделся. Ему было не понятно ее удивление, и он даже напрягся, будто боялся, что подопечная уловит в этом помещении нечто личное, нечто важное для него самого.
Он посмотрел на Кайлин и все то время, пока она медленно перемещала взгляд от одного предмета к другому, наблюдал за ней. В уголках ее глаз появились маленькие морщинки и от этого черты лица ее стали мягкими, а взгляд будто потеплел. Она прикусила нижнюю губу, и Гийон узнал этот жест. Кажется, она всегда так делала, когда задумывалась о чем-то. Ему показалось, что ей понравилось то, что она увидела. Что же может нравиться ей здесь, в помещении, где большую часть времени обитает ненавистный ей человек?
— Чей это портрет? — спросила она.
— Ты здесь не на экскурсии, — буркнул он и отвернулся.
Когда, спустя несколько мгновений, он посмотрел на нее вновь, лицо ее ничего не выражало. Устремленное себе под ноги, оно нависало тенью над ее сгорбленным телом и сложенными на животе руками. Глаза ее перестали светиться, и знакомая ему обреченность заняла свое законное место в ее грустном взгляде.
На сердце у него стало спокойнее. Такой он хотел ее видеть: маленькой, смирившейся и отрешенной. Почему? Потому что в другой Кайлин он чувствовал силу, огонь, который его привлекал.
— Ты будешь работать в моей комнате отдыха. Там можешь трогать все, что пожелаешь. Но если я хоть раз застану тебя в этом кабинете, сующей свой нос куда не следует, мало тебе не покажется.
— У меня нет привычки рыться в чужих вещах, — соврала она, припоминая, как искала нужные документы в офисе своего бывшего начальника.
— У меня много дел. Можешь идти.
Он бросил эти слова с таким видом, будто она удостоилась аудиенции, как минимум Министра, и теперь задерживает его.
Кайлин, догадавшись, что разговор на этом окончен, прошла в единственную внутреннюю дверь его кабинета и попала в маленькую комнату отдыха. Небольшой шерстяной ковер, диванчик, кресло, кофейный столик, шкаф с чайными принадлежностями, тарелками и приборами, чайник, кофеварка, голографический телевизор и стопка аккуратно сложенных газет на полу возле кресла, — все было в ее полном распоряжении. И главное, здесь было окно: большое, широкое, оно открывало ее взору вид на широкую улицу и высотное здание напротив.
— Можешь закрыть за собой дверь, — прокричал Гийон, присаживаясь за свой рабочий стол.
— Могу я перенести документы сюда?
— Делай, что хочешь, только не мешай.
Кайлин несколько раз прошествовала через кабинет опекуна с пачками мятых бумаг. Спустя некоторое время Гийон заглянул к ней и, застав пробужденную, грызущую карандаш, среди вороха бумаг на полу, объявил, что уезжает.
— До конца рабочего дня ты вернешься или мне закрыть все самой?
— Вернусь. Где туалет, ты знаешь, так что… — не договорив, он быстро скрылся за дверью.
Вернулся он около пяти. Если учесть, что в пять десять рабочее время заканчивалось, можно сказать, что он приехал вовремя.
Пребывая в скверном расположении духа после разговора с Цемеи, он заглянул в комнату к Кайлин и обомлел: девушка, сидя на полу и облокотившись о диван, читала…..газету. Папки с документами были выложены в стопку и лежали на кофейном столике.
— Ты что, все разложила? — не веря собственным глазам, произнес Гийон.
Кайлин оторвала глаза от интересной статьи и посмотрела на него:
— Вообще-то, да!
— И сколько у тебя ушло на это времени?
— Часа два, наверное, — пожала плечами она.
— Ты разложила более тысячи листов из четырех разных дел в нужной нумерации по папкам?