Раздосадовано вздохнув, я покрепче стиснула в пальцах лямку рюкзачка и отправилась в штаб.
Я сидела над фолиантом до крови из носа, но кроме трех слов ничего не смогла перевести. И я очень надеялась, что Роберт Александрович сумеет найти смысл хотя бы в этом. Спустившись на лифте, я врезалась в одного Ловца, который, взглянув на меня сверху вниз, фыркнул и пошел дальше.
Кости здесь тоже не было. Обычно он приходит сюда раньше меня.
Я заметила Виолетту, смеющуюся у ринга. Напротив нее стоял Рэд в спортивных штанах и майке под цвет волос. Жестикулируя, он о чем-то рассказывал ей. Блондинка, похлопав красноволосого по плечу, начала делать разминку. Похоже, они собрались тренироваться. Когда Виолетта сделала наклон вниз, ее шоколадные глаза наткнулись на меня. Я тут же отвернулась, но все равно оказалась пойманной с поличным. Вот блин.
Моя невнимательность привела к столкновению с Алесей Фроловой, пятнадцатилетней девочкой-Ловцом. Она тащила большую стопку книг, из-за которых я почти не видела ее лица. И врезавшись в меня, черноволосая, кудрявая Алеся уронила их, чудом не отдавив себе ноги, которые в общей сложности весили больше нее.
— Прости, — тут же поторопилась извиниться я.
Голова Алеси была низко опущена. Кратко кивнув, она присела вниз и стала собирать книги с пола.
— Давай помогу, — предложила я, кусая губы от чувства вины.
— Не стоит, — ответила она.
Я слегка удивилась тому, каким был ее голос. Низкий, вялый, грубоватый. У меня сразу возникла мысль, что Алеся начала курить, но я ни за что в это не поверю.
Алеся боялась огня, несмотря на то, что обладала Аметистовым пламенем. За все время нашего знакомства я ни разу не видела, чтобы она применяла его, даже на тренировках. Ее семья погибла в пожаре год назад — мама, папа и младший братик. Я только устроилась в Службу Доставки. Я видела, как страдала девочка. Алеся ненавидела свое наследие — способность контролировать огонь. Она считала себя виновной в гибели родных.
— Мне несложно, — я села напротив нее и положила на собравшуюся стопку синюю книгу в твердом переплете.
Алеся старательно прятала глаза за густой челкой, будто боялась смотреть на меня, и я огорчилась. Эта девочка была одной из немногих, кто относился ко мне с добром. Мы понимали друг друга без слов, хотя не были такими друзьями, как с Костей. Я никогда не жалела ее вслух, так как знала, что от этого не станет легче. Но мое сердце страдало при виде несчастной Алеси.
Остаться одной в четырнадцать лет… я едва держусь, потеряв отца. Но что испытывала Алеся? Я не говорила с ней о пожаре, но слышала, что родители и братик сгорели на ее глазах.
Заправив за ухо выбившийся локон, Алеся подхватила книги и рывком поднялась. Я проследила за ее движением и под правильным ракурсом сумела разглядеть лицо девочки.
Ледяной ужас заточил мое тело в ловушку. Пошатнувшись назад, я плюхнулась пятой точкой на пол.
Алеся совсем не была на себя похожа. Очень бледная, с огромными фиолетовыми синяками под впалыми глазами и потрескавшимися, синеватыми губами. На ней висела черная толстовка, и джинсы, которые месяц назад были ей как раз, сейчас казались на несколько размеров больше.
У нее был болезненный вид.
Прежде чем Алеся сделала шаг, я подняла руку и схватилась за край толстовки.
— Постой, — поднявшись, я встала перед девочкой и склонила голову, чтобы яснее видеть ее лицо.
— Чего надо? — она отвернулась.
Алеся всегда была приветлива и мила со мной. Я не знала людей светлее и добрее нее, несмотря на то, что в свои пятнадцать девочка пережила огромное горе. Я восторгалась ее выдержкой и тем, что она не теряла своего внутреннего света.
— Я просто хотела спросить, как ты? — отпустив край толстовки, я сделала небольшой шаг назад.
Алеся еще немного склонила голову вниз, отчего ее челка отбросила мрачную тень на лицо, полностью скрыть глаза.
— Как я? — с обжигающей бесстрастностью переспросила она.
Этот голос будто не принадлежал ей.
— Лучше, чем когда-либо, — ее сизые губы исказились в жесткой улыбке. — Прости, но мне надо идти.
Я в замешательстве следила за ее отдаляющейся фигурой. Она зашла в кабину лифта и, нажав кнопку, ответила на мой любопытный взгляд. Сталь ее льдисто-голубых глаз пронзила меня насквозь. Я словно заглянула во что-то такое холодное и жуткое, отчего меня бросило в дрожь.
Когда двери лифта закрылись, я пришла в себя.
Роберт Александрович сгорбился над столом у Портала. Напряженный взгляд был устремлен на кипу бумаг.
— Здравствуйте, — поздоровалась я, останавливаясь рядом.
Вознеся глаза к моему лицу, Хранитель вымученно улыбнулся.
— А, привет, Женя.
— Вы не знаете, что с Алесей? — решила поинтересоваться я.
Роберт Александрович наверняка знает что-нибудь о странном поведении девочки.
— Вчера была годовщина смерти ее семьи, — печально отозвался мужчина и замер на секунду.
Я моргнула широко распахнутыми глазами.
Вот черт… неужели я могла забыть о таком?! Еще полезла к Алесе со своими глупыми вопросами.
— А Костю не видели? — я еще раз осмотрела штаб.
— Нет.
Роберт Александрович откинулся на спинку стула. Сегодня на нем была синяя футболка с символом бэтмена и потертые, светлые джинсы. Наш Хранитель — сорокалетний хипстер.
Я хихикнула и тем самым привлекла внимание мужчины.
— Что-то не так? — спросил он.
Я покачала головой и сняла с плеча рюкзак.
— Я кое-что перевела, — решила не медлить и сразу перейти к делу. Достала тяжелый фолиант и положила его на стол, прямо на документы, которыми был окружен несчастный Роберт Александрович. — Правда, совсем ничего не поняла, но…
— Давай посмотрим, — Хранитель пододвинулся ближе.
Он открыл фолиант и увидел листочек, который я исчиркала до дыр.
— Малум, Элементы, Призванный, — прочел он слова, заключенные в большой, жирный треугольник.
Я виновато прикусила губу.
— Язык душ чертовски сложный.
Роберт Александрович искренне рассмеялся.
— Понимаю. Я так и не сдал по нему экзамен… — он кашлянул.
— Экзамен? — не удержалась и переспросила я.
— Да. Чтобы стать Хранителем, нужно сдать экзамены.
Вот этого я не знала.
— Малум, — пробормотал он, сверля листочек сосредоточенным взглядом. — Я где-то слышал об этом… О, доброе утро, Денис!
— Доброе, Роберт, — раздался голос за спиной, и я повернула голову.
Черноволосый Страгловец стоял в паре шагов от нас, сцепив руки за выпрямленной спиной.
— Здравствуй, Женя, — чуть склонив голову, он устремил на меня дружелюбный взгляд.
— Здравствуйте, — прошелестела я в ответ.
Хранитель поднялся со стула, чтобы пожать ему руку.
— Надеюсь, я не помешал вашему разговору? — вежливо поинтересовался Денис Валерьевич.
— Нисколько, — Роберт Александрович махнул рукой. — Думаю, вы даже можете нам помочь.
Брови Страгловца любопытно взметнулись вверх.
— И чем же?
— Вот, — Роберт Александрович взял в руки раскрытый фолиант и протянул его брюнету. — Так скажем, у нас возникли некоторые проблемы с переводом. Книга написана на языке душ.
— Я думал, знание этого языка входит в перечень базовых знаний Хранителя, — безучастно пробормотал Страгловец, принимая книгу.
— Э-э-э, так-то оно так, — смущенно рассмеявшись, Роберт Александрович почесал затылок.
— Хорошо. Я помогу вам. Что нужно перевести?
— Это, — я несмело ткнула пальцем на незнакомые символы у изображения Больтараса.
— Понял.
Страгловец занял место Хранителя и несколько минут безмолвно изучал содержимое страницы. Я нервно дергалась на месте, переминаясь через каждые три секунды с одной ноги на другую. Остановить душевное беспокойство оказалось невозможно, когда я сгрызла ноготь мизинца. Это дурацкая привычка возникла еще в детстве, и до сих пор мне не удалось избавиться от нее, как бы мама ни пыталась отучить меня.