— Ты — мой лучик, Женек, — прошептал Костя. — Сейчас все такое же хмурое, как это небо. Сейчас ты единственное, что не дает тьме поглотить все.
Я задрожала, но не от холода, а от необъяснимого чувства, заставившего мое сердце биться с удвоенной скоростью.
— Почему именно ты? — задался моим вопросом Костя. — Я думаю, это спланировано свыше. У каждого своя судьба, свой человек, которому суждено стать частью твоей жизни, частью тебя самого. Я не смогу жить дальше, если тебя не станет.
Я закрыла глаза.
— Не говори так.
— Но я хочу, чтобы ты знала. Я носил это в себе очень долго, Женек. И сейчас, раз уж признался, то хочу быть честным до конца.
— Прости меня, — я до боли впилась ногтями в кожу ладоней.
— За что? — Костя развернул меня к себе лицо и положил руки на мои плечи.
Он сверлил меня желающим ясности взглядом.
— Тебе ведь неприятно находиться рядом со мной, — собравшись с духом, я попыталась объяснить ему.
— Неприятно? — он наморщил лоб.
— В смысле, — я потрясла головой. — Тебе ведь тяжело. Я не хочу, чтобы ты страдал…
— Кто сказал, что я страдаю?
— Но ты же… любишь меня, — я произнесла это шепотом.
— Люблю.
— А я… — мои глаза рухнули к ногам.
— Кажется, я понял. Но я же просил не жалеть меня. Все нормально, — он похлопал меня по плечам.
— Все равно. Если бы я любила, мне было бы больно оттого, что мои чувства… — я внутренне напряглась, — не взаимны.
Костя безрадостно улыбнулся. Я видела, как боль сверкает в его светло-голубых глазах, и ненавидела себя за то, что являлась причиной ее существования.
— Мне достаточно того, что мы вместе, как друзья. А еще вокруг тебя не ошиваются парни, — он заметно приободрился.
Я, конечно, рада, что Костя рад, но все же… моя девичья гордость была ущемлена.
— А если появится кто-нибудь, начищу ему рожу, — посерьезневшим тоном добавил он.
Долгая пауза.
— Шутка, — Костя басисто и раскатисто рассмеялся.
Однако я не очень-то успокоилась, но засмеялась вместе с ним.
Дружба значила для меня намного больше, чем любовь, потому что любить я не умела, не знала, что это за чувство, и каково оно на вкус. Но у меня был отличный друг, за которого я многое готова отдать.
Возможно, случится чудно, и однажды утром я проснусь с мыслью о том, что кроме Кости мне никто не нужен. Возможно, однажды я смогу сделать его счастливым.
ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ ГЛАВА
— А теперь пошли зарабатывать себе ангину, — Костя потянул меня за руку через парк Горького к кафе-мороженому «Баскин Роббинс».
Не самая лучшая идея в такую холодрыгу, но моя фантазия расписала в самых ярких красках изумительный, тающий во рту клубничный сорбет. Ради того, что отведать это восьмое чудо света, я была готова хоть все лето проваляться с адской болью в горле.
Поэтому я полностью разделяла энтузиазм Кости и бежала за ним, спотыкаясь обо все, что можно, к раю воплоти. Когда от кафе нас разделяла лишь дорога, Костя чуть ли не взвыл. Он так рвался, чтобы наш столик у третьего окна с левой стороны зала никто не занял. А это легко исправимо, ведь в кафе слетался народ со всех уголков города, желая отведать первоклассные десерты.
«Баскин Роббинс» без сомнений мечта любого любителя сладкого. Костя души не чает в этом месте.
Кафе было обустроено со вкусом и уютом. Выполнено в спокойных, светлых тонах, отлично гармонирующих друг с другом. Просторный зал с удобной мебелью: белые кожаные стулья, круглые столики, плазменный телевизор, по которому крутили музыкальные клипы с перерывами в виде рекламы заведения. Так же была зона для тех, кто приходил отдохнуть большой компанией, со стеклянными прямоугольными столами и диванчиками, оббитыми коричнево-бордовой тканью.
Костя ринулся к длинной витрине и кассе, чтобы купить нам мороженое, а я целенаправленно пошла к нашему столику.
Расположившись на мягком стуле, я устало откинулась на спинку, прокручивая в голове разговор с Костей на набережной. Мелодия, стоящая на звонке в моем телефоне, отвлекла меня от размышлений.
Я, должно быть, сплю.
— Аня? — я поднесла черный смартфон к уху.
— Ну блин. Наконец-то. Я три часа до тебя дозвониться не могу, — протараторила она.
На самом деле? Я не слышала…
— Что-то случилось? — спросила я, предчувствуя неладное.
— Случилось, — ворчливо ответила Аня. — Я не могу попасть в квартиру. Когда уходила, мама была дома. Да и не похоже, что она тоже ушла, потому что в замке стоит ключ. Она не открывает мне. Короче, я не знаю, что делать. Она там уснула, блин? — я услышала пинок по двери.
На неуловимое мгновение мое сердце перестало работать.
— То есть, как это не открывает? — я растерялась и не знала, что еще сказать.
Аня раздраженно цокнула.
— Обыкновенно. Не тормози, Жень.
Я оперлась локтем о стол и потерла переносицу.
— Хорошо. Я сейчас приду. Не уходи никуда.
— Ага. Давай.
Аня отключилась.
Что там стряслось? Почему мама не открывает Ане? Может, действительно уснула? Тогда зачем оставлять ключ в дверном замке?
Я уговаривала себя, что ничего плохого не случилось, однако мою голову стремительно заполнили ужасающие и будоражащие воображение мысли. Они будто только и ждали, чтобы ворваться в мое сознание и перепугать до чертиков.
— А вот и я, — Костя, находившийся на седьмом небе от счастья, несся ко мне с огромным подносом, на котором порции мороженого, пирожных и даже торта выстроились пирамидкой, в руках.
Он поставил гору вкусняшек на стол и плюхнулся напротив меня.
— Приступаем, — с огоньком предвкушения в глазах он облизнул губы и схватил креманку с тремя шариками черничного мороженого.
— Мне надо домой, — с самым скорбным видом сообщила я.
Костя замер, склонившись над креманкой, и чайная ложечка чуть не выпала у него из руки.
— Ты шутишь?
— Если бы, — простонала я. Он представить себе не мог, как сильно я хотела присоединиться к нему и забить свой желудок сладким, на которое Костя, должно быть, потратил половину моей месячной зарплаты. Он получал куда больше, так как забирал и ловил больше призраков. — Аня звонила. Сказала, что не может попасть домой. В общем, долго объяснять, но я должна идти к ней.
Костя не выглядел таким расстроенным, даже когда я говорила пару часов назад, что не разделяю его любовь. Сейчас на его лице застыла гримаса неописуемого огорчения. Словно из мира исчезли все сладкое.
— Не поступай так со мной, — взмолился он, с трудом двигая губами.
— Прости, — я сложила ладони у груди. — Тебе придется съесть все это одному. Но я не сомневаюсь, что ты справишься.
Я подняла с пола рюкзак и соскочила со стула.
— Еще раз извини. Правда, мне жаль. Увидимся в понедельник?
— Постой, — опустошенным голосом сказал Костя и поймал меня за запястье.
— Ммм?
— Я… я пойду с тобой, — ему было нелегко говорить такое.
Я разинула рот.
— Зачем?
— Вдруг, что-то серьезное, и понадобится моя помощь.
Я расслабленно улыбнулась.
— Не беспокойся.
— Не могу.
Костя, поджав губы, вышел из-за стола и кинул раскаивающийся взгляд на почти нетронутый поднос.
— Простите меня, — склонив голову, прошептал он горе вкусняшек.
Я не могла смотреть на него без смеха. Такой милый и удивительный. Только он мог попросить прощения у сладкого.
— Пойдем, пока я не сдался им, — резко отвернувшись от стола, Костя повел меня к выходу из кафе. — Вот чем приходится жертвовать, когда по-настоящему любишь кого-то.
Я устремила в его спину вопросительный взгляд.
До моего дома пришлось добираться на автобусе, так как Костя сегодня без мотоцикла. Это оказалось дольше, чем я предполагала. Да еще и ехали мы стоя, играя с толкающимися пассажирами в игру: «Сломайте мне все пальцы на ногах, если сможете».