Я прошла вперед и увидела справа склонившуюся над коробками мужскую фигуру в синих джинсах и белой футболке. Самая подходящая одежда для работы с пылью и грязью. Костя разбрасывал книги и журналы в стороны, ворчливо проклиная этот мир. Вокруг него кружил столб пыли. Бедняга. Для него это настоящий ад, потому что у него аматофобия — смертельная боязнь пыли и грязи. Ну, он сам приписал ее себе.
Когда я, наконец, решила подойти к нему, Костя резко разогнулся и повернулся ко мне.
— Я не должен сейчас торчать здесь и вдыхать эту гадость! — воскликнул он, вскинув руками.
Я открыла рот в изумлении, но не от его реакции.
— Ты услышал, как я пришла?
Костя закатил свои глаза умопомрачительного голубого цвета и вздохнул.
— Тебя не услышал бы только мертвый, — проинформировал он. — Хотя в этом я тоже сомневаюсь… — он проигнорировал мой обиженный взгляд и продолжил. — Я понял, что это ты, когда ты поднялась на этот этаж. А теперь иди сюда и помоги мне.
Я хмыкнула.
— А где волшебное слово?
— Быстрее, — пробубнил он, вернув внимание к коробкам.
— Неправильный ответ.
— Пожалуйста, Женька, — застонал Костя, опустившись на корточки, но не повернувшись ко мне. — Я должен был разобраться этими хламом еще вчера. Точнее я вообще не должен был заниматься архивом! Это — твоя работа.
— Роберт Александрович посчитал иначе, — сообщила я, с трудом сдерживая удовлетворение в голосе.
— Я нифига не успеваю, — пожаловался он. — Я не сделал даже половины! Иногда босс требует невозможного. Сам бы попробовал проторчать денек среди тонн пыли и старых, вонючих бумаг.
— Ну-у, — я направилась к нему, — учитывая нашу вторую «работу», Роберт Александрович всегда требует невозможного.
— И призраков вполне достаточно, — Костя бросил к куче черно-белых журналов еще один такой же. — Устраиваясь сюда, я не думал тратить свои лучшие часы на уборку в древнем архиве, где никто не убирался, наверно, лет триста.
— Этой библиотеки сто пятьдесят шесть лет.
Костя метнул на меня раздраженный взгляд. Я улыбнулась.
— Ненавижу, когда ты умничаешь, — сказал он.
— Да. Знаю.
Он вздохнул и отвернулся.
— Устраиваясь работать в библиотеку, ты планировал бездельничать, слушать музыку и флиртовать с читательницами до двадцати и командовать мною. Верно?
— Эй! Ты пришла меня поддержать, или как? И… я ни с кем не флиртую. Не говори ерунды.
— Ага, — усмехнулась я. — Рассказывай об этом кому-нибудь другому.
— Ладно. Хватит болтать. Сделаем это, когда разберемся с этим, — Костя обвел руками архив.
Я покачала головой.
— Ммм. Думаю, мне стоит отправиться вниз. За залом некому присмотреть. Роберт Александрович оторвет головы нам обоим, если пропадет хоть одна книга.
Костя громко фыркнул и поднял глаза, чтобы одарить меня уверенным взглядом.
— Женька, не смеши меня. Какой идиот станет воровать книги из библиотеки? Кто вообще сюда сунется в летние каникулы?
— Вообще-то, таких людей называют клептоманами.
Богданов криво улыбнулся.
— Ты все равно останешься и поможешь мне.
Я вскинула брови и скрестила руки.
— С чего вдруг такая уверенность?
— Возможно, с того, что ты не сумеешь устоять перед моей неземной и божественной красотой.
Меня раздражали самовлюбленные люди, но это черта характера не делала Костю плохим человеком. Наоборот, меня всегда забавляло, когда он делал себе комплименты. И я знала, что он не относился к своей внешности всерьез. Он, конечно, понимал, что красив, но так же умел шутить над собой. Это потрясающее сочетание, делающее его удивительным.
Я громко рассмеялась, запрокинув голову.
— Прости, но это не очень веский аргумент, — пробормотала я, все еще смеясь. — Тебе придется придумать более убедительную причину, чтобы я осталась и помогла тебе.
Костя надул губы в притворной обиде.
— Эх, а я так надеялся, что тебе будет достаточно просто насладиться моей великолепной внешностью и лучезарной улыбкой, — с театральным разочарованием произнес он и тяжело вздохнул.
Да по нему Большой театр плачет.
— Прости, приятель, но я провожу в твоей компании столько времени, что твоя ослепительная красота на меня не действует.