Глава 4
Та ночь, как мне кажется, была первой бессонной в моей жизни. Только лишь под утро мне удалось сомкнуть глаза.
В частности, я строил в своей голове предположения насчет того, как Салли мог оказаться на плотине Вивер. Видимо, приехали они с предками с Визнера часа в два или три пополудни. Скорее всего, он пошел нас искать, но так и не найдя, вернулся обратно. Мы же в это время были уже на плотине Вивер. По пути, возможно, он заглянул к Омару. Их дома располагались через дорогу, почти друг напротив друга. Омар общался с другой компанией ребят. Периодически, конечно, мы играли вместе в футбол и в другие игры, но держались наши компании обособленно. Однако Салли, будучи его непосредственным соседом, да и родители их поддерживали дружеские отношения, общался с Омаров довольно регулярно. Вероятно, кто-то из них предложил съездить на плотину Вивер, чтобы искупаться. И уже, вероятнее всего, в половине пятого вечера они там были. Они заняли место на противоположной нашему берегу стороне, судя по тому, где производились спасательные работы, поэтому увидеть их с такого расстояния мы бы чисто физически не смогли. Ну, а дальше произошло то, что уже никак не исправить.
Однако точную информацию всего произошедшего мы получили уже на следующий день. Собравшись с ребятами, мы решили самостоятельно узнать все подробности трагедии. Нашей целью был Омар. Все его вчера прекрасно видели и понимали, что он знает многое, если не все. Не будут же спасатели, в самом деле, опрашивать его попусту. Поэтому мы решили отыскать его.
Вскоре наши поиски дали результат и мы устроили ему настоящий допрос. Каждый из нас норовил что-нибудь спросить, задать свой вопрос, несмотря на то, что он ничего не прояснял и был вообще глупым и бессмысленным. Например, то ли Дик, то ли Зак спросили его:
– А в какое время вы выехали из Лилиджа?
Или вот, к примеру, что спросил, если не ошибаюсь, Эндрью:
– А почему вы решили поехать на плотину Вивер именно вчера?
Я думал про себя: «К чему эти вопросы?». Но было и много хороших вопросов, из ответов на которые мы узнали, в частности, что поехали они только вдвоем, как я и предполагал, что заняли они место на том берегу, где производились спасательные работы вчера, но в ярдах пятнадцати правее от непосредственно вчерашнего места поиска. Узнали также, что каждый из них взял с собой по две пластиковые бутылки объемом полтора-два литра, которые они использовали, засунув себе в подмышки, как спасательные жилеты. Помимо всего прочего, оставались два главных вопроса, которые больше всего интересовали меня лично и, я думаю, ребят тоже. Первый вопрос задал Тарис:
– Что случилось с Салли, как он утонул?
Было видно, что Омар немного разволновался, чуть погодя, он ответил:
– Мы заплыли довольно далеко от берега. Бутылки помогали нам держаться на плаву. В какой-то момент одна из бутылок выскользнула из-под руки Салли. Он, пытаясь поймать ее, потерял и вторую. Тут он начал барахтаться в воде, я думаю, он испугался, что-то типа приступа паники. Я, доплыв до него, толкнул ему обе бутылки, чтобы он мог ухватиться за них и снова использовать. Он начал хвататься за них и одновременно тонуть. Я пытался помочь ему, но не успел.
Что-то похожее на сожаление отразилось в этот момент на его лице. Второй вопрос задал уже я:
– Почему ты не спас его, не попытался хотя бы?
– Я пытался, правда. Я был рядом, я почти успел, но он уже шёл ко дну. Потом я испугался, я не мог выпустить свои бутылки. Поэтому я начал быстро плыть к берегу, чтобы как можно скорее вызвать спасателей, – уставившись в землю у себя под ногами, проговорил он эти слова.
Прошло примерно два часа, прежде чем у нас закончились вопросы. В итоге мы оставили его в покое, а сами разошлись по домам.
Именно тогда, а не в день самой трагедии, у меня возникло это неопределенное чувство. То ли ненависти, то ли злобы, то ли несправедливости. В силу своего возраста, я никак не мог понять, что же конкретно оно из себя представляло, никак не мог разобраться в чем причина. Возможно, чувство несправедливости было обусловлено тем, что утонул Салли, а не Омар, потому что где-то в глубине души мне хотелось, чтобы Салли был жив, а Омар утонул. Чувство злобы, наверное, было связано с тем, что в тот день его не было с нами, возможно, если бы он не уехал с родителями, то был бы еще жив, по крайней мере мы смогли бы его спасти. А чувство ненависти? Его я испытывал, как мне кажется, по отношению к Омару. Это чувство как бы говорило мне: «Во всем виноват Омар, это он не спас его». Подпитывалось это чувство сомнениями в отношении этой трагедии, деталей произошедшего, а также недоверием к словам Омара. У меня никак не укладывался в голове тот факт, что Салли, который отлично плавал, мог так легко запаниковать и просто барахтаться на месте.