— Нет.
— А все-таки не забудьте о красном цветке.
Он исчез в дверях. В прохладной прихожей дома сидел лакей. Он был в черном фраке, черных чулках и туфлях без каблуков. Столешников страдал мигренями, и все в доме должны были двигаться неслышно, говорить шепотом.
— Доложите Илье Андреевичу, — сказал Беркутов.
Лакей неслышно ушел и неслышно явился в дверях.
— Просят-с, — прошептал оп.
Стараясь ступать тише, Беркутов вошел в кабинет. Столешников медленно повернул голову. Он сидел в кресле с томиком Овидия. На нем был надет бархатный пиджак, сидевший мешком на его страшно худом теле. На вид Столешникову было лет пятьдесят.
— Илья Андреевич, — проговорил Беркутов, — Пересветов просит у вас взаймы тысячу рублей. В конторе деньги есть, но Пересветов накануне краха. Если вы желаете моего совета, то, по-моему, денег ему дать нельзя. Ни под каким видом нельзя, — добавил он.
— Ну, так не давайте, — отвечал Столешников и повернул восковое лицо к Беркутову. — Больше я вам не нужен?
— Нет.
— До свиданья. В деньгах откажите, — Столешников взял раскрытый томик Овидия. — Откажите, — повторил он.
Беркутов неслышно вышел из кабинета. Во флигеле он разбудил Пересветова и сказал ему:
— Скачи домой и обрадуй жену. Столешников дает тебе тысячу рублей. Получит от Оглоблина и даст. Тринадцатого мая я привезу их тебе сполна. Будь спокоен.
Пересветов бросился к Беркутову с объятиями.
— Не стоит благодарности, — говорил тот, улыбаясь одними уголками губ.
Пересветов уехал домой радостный и веселый. Выпроводив Пересветова, Беркутов уселся за письменный стол и стал что-то писать. Писал он долго и сосредоточенно, вплоть до вечера, и даже не спрашивал себе чаю. В десять часов он лег в постель. Завтра ему нужно было встать в четыре часа утра. Однако, в полночь его разбудил голос ночного караульщика. Беркутов встал с постели и подошел к окну. Караульщик стоял у окна и говорил ему:
— Михайло Николаевич, Савоська, должно, вам опять солдатку Груньку привез, в березовом овраге свистит протяжно так, вас вызывает!
— Хорошо, хорошо, я сейчас выйду, — сказал Беркутов и поспешно стал одеваться. Его лицо было озабочено. Одевшись, он подошел к столу и вынул оттуда маленький револьверчик и пачку денег. Деньги он наскоро подсчитал. — Четыреста восемьдесят рублей, — прошептал он, — я думаю, хватит, — и спрятав револьвер и деньги в карман шаровар, он вышел на крыльцо.
Ночь была тихая. Месяц стоял высоко между двух туч. Из березового оврага несся протяжный свист. Беркутов увидел караульщика и сказал:
— Так я иду к Груньке.
Караульщик подумал: «Хороший барин, а бабник!»
— Идите, идите, побалуйтесь, — сказал он вслух и громко расхохотался.
Березовый овраг был в полуверсте от задних ворот усадьбы, и Беркутов через две минуты был уже там. Едва он показался на скате, как к нему вышел из-за кустов худой и плохо одетый человек.
— Это ты, Степа? — спросил Беркутов.
Худенький человек подошел к нему. Они поздоровались. Тот, кого Беркутов называл Степой, быстро заговорил:
— Беда! Мне и Сухопутному утекать нужно отсюда. За нами по горячему следу рыщут. Просто беда. Я вот и сюда лесом и болотами шел. Страшно!
Худенький человечек передернул плечами точно от озноба.
— У тебя деньги-то есть? — добавил он.
— А вам сколько нужно?
— Да на двух, думаю, пятьсот рублей хватит.
— Вот четыреста восемьдесят, — проговорил Беркутов и подал пачку денег Степе. Тот поспешно спрятал деньги. — Утекайте скорее, а я месяца через два буду за вами. Дельце у меня тут наклевывается. Двести тысяч выудить можно. Я тут одного щенка-сеттера натаскиваю. — Беркутов беззвучно рассмеялся. — А как теперь тебя зовут? — спросил он.
— Семен Прохорыч Свистулькин, — отвечал Степа.
— Ладно. Запомним. Ну, так иди с Богом. Месяца через два ждите меня. Прощай.
Беркутов и Свистулькин пожали друг другу руки. И затем Свистулькин исчез.
Вернувшись в усадьбу, Беркутов сказал караульщику:
— А сдобная эта Грунька. Сколько у нее тела разного!
На это караульщик так громко расхохотался, что на него тявкнула разоспавшаяся собака.
Беркутов присел к письменному столу и достал записную книгу. Долго он с напряжением думал: «Семен Прохорыч Свистулькин, С. П. С., Семен Прохорыч Свистулькин, С. П. С.».
Наконец, он взял карандаш и записал в записную книгу:
«Сражение при Саламине в 480 г.».
«Вот это так хронология, — подумал он, — тут и сам черт ногу сломит!» Он запер книжку в стол, разделся и лег в постель. Караульщик напевал за окном что-то тоскливое и вдруг, о чем-то вспомнив, громко рассмеялся.