Потихоньку Бэлла полностью расслабилась и глубоко вздохнула. Закрыв глаза, она откинулась на подушку, которую он соорудил для нее из полотенца.
Песня была единственным, чем он мог помочь ей, поэтому он пел.
Фьюри уставился на тюфяк, на котором только что лежала Бэлла, и почувствовал тошноту от воспоминаний о ее окровавленной разорванной ночнушке. Потом его взгляд переместился влево — на череп, стоящий на полу. Женский череп.
— Я не могу позволить этого, — сказал Роф, когда звук текущей воды из ванной оборвался.
— Зед не станет вредить ей, — пробормотал Фьюри. — Посмотри, как он обращается с ней. Боже, да он ведет себя как связанный мужчина.
— Что, если его настроение переменится? Хочешь, чтобы Бэлла дополнила список убитых им женщин?
— Он придет в ярость, если мы заберем ее.
— Да с какой стати…
Оба замерли. Потом одновременно медленно обернулись к двери в ванную. Исходящий оттуда звук был мягким, ритмичным. Словно кто-то…
— Что за черт? — Прошептал Роф.
Фьюри тоже не мог в это поверить.
— Он поет ей.
Даже приглушенный, голос Зеда поражал своей чистотой и красотой. Его тенор всегда был таким. В те редкие моменты, когда он пел, звуки, вытекавшие из его рта, потрясали, они обладали силой останавливать ход времени и переносить в бесконечность.
— Черт… возьми. — Роф сдвинул очки на лоб и протер глаза. — Следи за ним, Фьюри. Внимательно следи за ним.
— А разве я этим не занимаюсь? Послушай, мне самому сегодня нужно съездить к Хэйверсу, чтобы заменить протез. Я порошу Рейджа присмотреть за ним, пока я не вернусь.
— Так и сделай. Мы не можем потерять эту женщину, пока ответственность за нее лежит на нас, ясно? Боже правый… твой близнец кого хочешь доведет до сумасшествия, так ведь?
Роф вышел из комнаты.
Фьюри снова взглянул на тюфяк и представил Бэллу, лежащую рядом с Зейдистом. Это неправильно. Зед ни черта не знал о человеческом тепле. А эта несчастная женщина провела последние шесть недель в холодной земле.
Я должен быть с ней там. Купая ее. Облегчая боль. Заботясь о ней.
«Моя», — подумал он, глядя на дверь, из-за которой доносилось пение.
Внезапно разозлившись сверх меры, он шагнул к ванной. Гнев пожаром полыхал в его крови, рождая пламя силы, разлившейся по телу. Он обхватил дверную ручку — и услышал прекрасный мелодичный напев.
Дрожа, Фьюри остановился. Гнев превратился в сильнейшее желание, которое пугало его. Он прислонился головой к косяку. О, Боже… нет.
Он крепко зажмурился, пытаясь найти другое объяснение своему поведению. Но его не было. В конце концов, они с Зейдистом были близнецами.
Так что, было бы логично, если бы они оба хотели одну и ту же женщину. И все бы закончилось тем… что они бы связались с одной и той же женщиной.
Он выругался.
Черт возьми, вот это было настоящей проблемой, проблемой из разряда «должен остаться только один». Два мужчины, связанных с одной женщиной, — начало, не сулившее ничего хорошего. Но если оба они были войнами, то это становилось предвестником серьезных травм. В конце концов, вампиры — животные. Они ходили, говорили, были способны на решение сложных умственных задач, но внутри, в основании, они все равно оставались животными. Были инстинкты, которым даже самый гениальный мозг не смог бы противиться.
Слава Богу, это еще не свершилось окончательно. Его влекло к Бэлле, он хотел ее, но пока не опустился до глубокой жажды обладания, которая была визитной карточкой любого связанного вампира. И он не чувствовал связующего запаха, исходящего от Зеда, так что, возможно, еще оставалась надежда.
Хотя им обоим стоило держаться подальше от Бэллы. Войны, вероятно благодаря своей агрессивной натуре, связывались сильно и быстро. Слава Богу, она вскоре покинет их и отправится к своей семье, где и было ее место.
Фьюри выпустил дверную ручку и попятился к двери. Словно зомби, он спустился вниз по лестнице и вышел во внутренний дворик. Он надеялся, что холодный воздух прочистит ему мозги. Но мороз лишь покалывал кожу.
Он уже собирался выкурить красного дымка, когда заметил Форд Таурус, который угнал Зейдист, чтобы увезти Бэллу домой. Машина была припаркована перед входом в особняк. В суматохе он даже не заглушил двигатель.
Да, не нужна им такая скульптура на газоне. Черт его знает, какое в нем могло быть устройство слежения.
Фьюри уселся в седан, включил передачу и отъехал от особняка.
Глава 9
Яркий свет ослепил Джона, когда он вышел из длинного подземного туннеля. Но потом его глаза привыкли и… О, Боже мой. Какая красота!
Просторное фойе было словно ожившая радуга: казалось, человеческая сетчатка просто не в состоянии передать такое количество цветов. От зеленых и красных мраморных колонн и пестрого мозаичного пола до позолоченных стен, окружавших его…
Святой Микеланджело, вот это потолок.
На высоте трех этажей, расписанный ангелами, облаками и войнами на могучих конях, он покрывал пространство размером с футбольное поле. И еще… По второму этажу шел позолоченный внутренний балкон с панелями в боковинах, на которых были похожие рисунки. И огромная лестница с роскошно украшенной балюстрадой.
Пропорции были соблюдены идеально. Потрясающие цвета. Великолепные произведения искусства. И это не было богатство а-ля Дональд Трамп — «возьмите королевское жилье в аренду». Даже Джон, ничего не понимавший в стиле, чувствовал, что окружавшее его — настоящее, истинное. Тот, кто построил и декорировал этот дом, точно знал, на что ему тратить деньги, и покупал только самое лучшее — настоящий аристократ.
— Круто, да? Мой брат Д построил этот особняк в 1914 году. — Тор уперся кулаками в бока, оглядываясь кругом. Потом откашлялся. — Да, у него был превосходный вкус. Для него только самое лучшее.
Джон украдкой изучал лицо Тора. Он никогда не слышал, чтобы тот говорил таким тоном. Столько печали…
Тор улыбнулся и подтолкнул Джона вперед, положив руку ему на плечо.
— Не смотри на меня так. В такие моменты я чувствую себя словно препарируемая лягушка.
Они направились на второй этаж, ступая по темно-красному ковру, такому пушистому, что, казалось, они идут по матрасу. Поднявшись, Джон взглянул вниз на рисунок мозаичного пола фойе. Маленькие камушки соединялись в изображение цветущего плодового дерева.
— Яблоки играют особую роль в наших ритуалах, — объяснил Тор. — Ну, по крайней мере, когда мы следуем традициям. В последние время мы почти забыли о них, так что Роф собирается устроить первую за последние сто лет церемонию зимнего солнцестояния.
«Над этим Велси и работает?» — Жестами спросил Джон.
— Да, она за многое отвечает. Раса истосковалась по традициям, так что сейчас самое время.
Джон отвернулся от всего этого великолепия, и Тор произнес:
— Сынок? Роф ждет нас.
Джон кивнул и последовал за мужчиной, проходя через лестничную площадку к двойным дверям с каким-то клеймом на панелях. Тор только поднял руку, чтобы постучать, как латунная ручка повернулась, открывая внутреннее убранство. Но по ту сторону никого не было. Так кто же распахнул дверь?
Джон взглянул внутрь. Комната была декорирована в голубых тонах, и напоминала ему картинку из книги по истории. Это был французский стиль, так ведь? С этими завитушками и изящной мебелью…
Внезапно у Джона возникли проблемы с дыханием.
— Мой господин, — сказал Тор, кланяясь и проходя вперед.
Джон же застыл в дверном проеме. За потрясающим французским столом, слишком красивым и слишком маленьким для него, сидел его владелец — огромный мужчина, плечи которого были шире, чем у Тора. Длинные черные волосы ниспадали с вдовьего пика[34] на лбу, а лицо… на нем так и было написано: «не играй со мной». Плотно прилегающие солнцезащитные очки делали его совершенно беспощадным на вид.