расстроенной и нервной, немного виноватой.
- Мне не нравится твоя власть надо мной, - тихо сказала я. - Это делает меня не
похожей на себя. Словно у меня нет контроля над своим телом.
- Прошу за это прощения. Еще раз, я не хотел использовать эту силу, но я не могу
идти дальше без тебя. Ты нужна мне. И ты сама не знаешь, как сильно, - он взял меня за
руки, положил свои большие пальцы на мои костяшки. - Лили, прошу, пойми, что я не
хотел тебя печалить или ранить. Ты можешь поверить в это? - спросил он.
Я долго смотрела в его ореховые глаза. Амон был не прост, многое в нем я не
понимала, но я как-то знала, что он не врал. Я могла это чувствовать.
- Да, - неохотно ответила я. - Я верю тебе.
- Хорошо, - кивнул Амон. - А что такое рак?
- Болезнь такая. Ты не знаешь этого?
Он вздохнул.
- Слишком много вопросов.
Я закрыла рот и села обратно, повернув голову и пожав плечами.
- Зачем ты это делаешь? - спросил Амон.
- Что делаю?
- Уходишь в себя?
- Не понимаю, о чем ты.
Он разглядывал мое лицо, а потом сказал:
- Я не хотел оскорбить тебя. Вопросы приветствуются. Может, я смогу ответить на
твои и задать свои в ответ?
Колеблясь, я кивнула.
- Для начала, мне непонятно многое в твоем мире, но я точно знаю, что мое тело не
больное.
Я рассмеялась, доведя себя вскоре до слез и икоты. Я все же не удержала себя.
Головокружение захлестнуло меня, я чувствовала, словно не спала неделю. Когда я взяла
вторую и третью салфетки, он сказал:
- Лили, возьми меня за руку.
Разглядывая его раскрытую ладонь, я громко фыркнула.
- Прошу, Лили. Я помогу тебе успокоиться.
В этот раз он не приказывал, отказ не навредил бы мне, но я позволила ему
обхватить мою руку.
- Почувствуй мою энергию, - сказал он. - Попытайся найти баланс.
Я глубоко вздохнула, попытавшись сконцентрироваться, и почувствовала что-то, связывающее нам двоих. Это чувство покалывало, я ощущала, как в меня медленно
перетекает солнечный свет. Он успокаивал меня, а мои смущение и злость становились
менее важными. Я все еще помнила, что была не в себе, но все это было таким далеким, словно забытым глубоко внутри меня.
- Кто ты? - прошептала я. Его ресницы трепетали, а зеленые глаза переливались
коричневым золотом и были открыты, глядя прямо мне в душу. - Ты смотришь на меня
так... будто ты... знаешь меня, - сказала я.
- Да.
- То есть... Знаешь всю меня.
- Не... все.
- Но ты можешь читать меня... как-то.
Амон кивнул.
- Это наша связь, Лили.
- Ты не тот, что я думала, да?
- Я больше. И, может, меньше.
Я вздохнула. Все это путало меня.
- Ладно. Тогда почему бы нам не начать все сначала, пусть и немного старомодным
образом, - я протянула руку, и он взял ее. - Меня зовут Лиллиана, а тебя - Амон. Итак, Амон, откуда ты?
Амон шутливо посмотрел на меня и кивнул.
- Я из Египта.
- Ты там родился?
- Да. Много лет назад.
- Как ты попал сюда?
Амон сел на траву у моих ног.
- Я точно не знаю. Но мой саркофаг был в Доме Муз, так что меня, видимо, кто-то
привез его туда. Хотя я точно не знаю.
- Твой саркофаг?
- Да.
- Не понимаю. Зачем тебе саркофаг? Ты хранитель чего-то? Откуда у тебя эта сила?
Амон рассмеялся.
- Я постараюсь ответить на твои вопросы, надеясь, что после этого ты будешь
доверять мне, - он вытянул руки и начал показывать ответы на пальцах. - Не понимаю
слова «хранитель». Моя сила - дар от бога солнца, Амон-Ра, и его сына Хораса. А тот
саркофаг один из многих, в которых я спал тысячелетиями.
С отвисшей челюстью я смотрела на него несколько секунд, а потом пробормотала, не веря, что говорю такие слова:
- Ты хочешь сказать мне, что ты... ты мумия?
- Мумия, - его губы медленно произнесли это слово, словно он пробовал его на вкус.
- Каждое тысячелетие, когда я прохожу через ваш мир, мое тело появляется в покрове
Анубиса. Ты это имела в виду?
Я резко осела на скамейку.
- Мумификация - это когда мертвое тело с ног до головы покрывают бинтами и
укладывают в саркофаг, что обычно ставят в пирамиде или храме, - объяснила я.
- Тогда да. Я мумия.
Когда я все же смогла говорить, я отметила:
- Но ты не выглядишь мертвым.
- Я и не мертвый, - сообщил он, а потом добавил, - в данный момент.
Я вдруг вспомнила египетскую выставку и пустой саркофаг.
- Клянешься, что говоришь правду?
- Я клянусь сердцем любимой матери, что говорю чистую правду.
Когда Амон до этого спрашивал, верю ли я ему, я честно сказала ему, что верю. Он
не был неискренним. Я видела, что он верил своим словам, но это не означало, что
сказанное им хоть на один процент истинно.