Не знаю, как долго мы лежим вот так – сердце к сердцу – на меховой подстилке. Годы, проведенные в башне, теперь кажутся ничтожными. Я прислушиваюсь к его дыханию, мощному биению его жизни и желаю, чтобы время остановилось. И все-таки наш покой утекает – как песок в песочных часах. Мир стал скоротечен, время – драгоценно.
– Охотник на ведьм, – шепчу я, не зная его настоящего имени.
Он что-то бормочет в ответ. Его руки покоятся на моей спине. Он держит меня в объятиях. Все еще держит.
– Это любовь? – снова спрашиваю я. Кончик моего пальца следует по линиям его бесчисленных шрамов. Я отстраняюсь, смотрю на него.
– Нет, – повторяет он.
– Тогда что это такое? Это… приятно.
Он молчит.
– Ты уверен, что это не любовь?
Охотник медленно поворачивает голову. Его взгляд странно отстраненный, почти холодный.
– Да.
Я хмурю брови.
– Ты имеешь в виду – для тебя.
– Я твой враг. Я испытываю к тебе ненависть.
– Я знаю, каково это – чувствовать ненависть, – изо всех сил стараюсь я говорить с легкостью. Не хочу показывать, как сильно меня ранят его слова. – Это не ненависть.
Он вздыхает и поднимается.
– Подожди, – хватаю его за руку.
– Почему ты была в башне? – внезапно спрашивает он. Его лицо словно выковано из железа, и я понимаю, что наступил момент, когда ему нужны ответы. Он оставил меня в живых. Я должна дать ему повод оставить все как есть. У меня нет силы. Мне нужен он.
– Это могила.
– Ты не была мертва.
– Была.
– Почему?
– Почему я оказалась в башне? Или почему я еще жива?
– И то, и другое.
Я долго смотрю на него, потом спрашиваю:
– Как ты убиваешь ведьм, когда выслеживаешь их?
– Этого я тебе точно не скажу.
– Это легко?
– Нет.
Я переплетаю свои пальцы с его. Он позволяет мне это сделать. Пока он со мной, пусть будет как можно ближе.
– Как ты убьешь Ледяную ведьму?
Он отвечает через мгновение:
– Я не знаю, можно ли вообще ее убить.
Мои губы улыбаются, а глаза – нет.
– А как ты убьешь ведьму, которая еще могущественнее?
– Что ты хочешь этим сказать?
Я поднимаю взгляд. Мои глаза – голубые, как лед, такие же, как у моей сестры – Ледяной ведьмы.
Я была слишком сильна, чтобы они могли убить меня даже своей объединенной мощью. Я знаю, что не могу так начать – если хочу, чтобы он мне доверял.
– Сон Спящей Красавицы, – говорю я. – Я создала его, как и многие другие заклинания. В том числе и магию Семи.
– Ты создала магический закон? – спрашивает он, хмуря брови.
Я смотрю на него. Догадывается ли он, кто я такая? Кем я была? Какой властью обладала? Я поднимаю руку. Его пальцы тянутся к кинжалу. Я призываю свою магию – ничего. И только когда я опускаю руку, охотник расслабляется, но кинжал остается в его руке. Он – знак его недоверия, и я понимаю, что мне нужно рассказать больше, чтобы показать ему, кто я такая и почему стала той, кем была.
– Мы были невинными детьми, рожденными со знаками фей. Черные волосы, белоснежная кожа, губы алые, как кровь. Люди боялись нас. Они боялись потомков фей. Нас называли подменышами. Многие из нас были убиты. Кое-кому удалось сбежать, некоторые были брошены.
Я замолкаю. Мысленно устремляюсь в такое далекое время, что даже деревья не вспомнят своих историй. Я помню маленькую девочку в красном плаще. Она так долго пряталась – так долго скрывалась от посторонних глаз.
– Я едва помню лицо своей матери. Они забрали ее в день первого снега. Я шла по их следам. Она умерла еще до того, как солнце достигло горизонта. Умерла, потому что прятала ребенка феи. Своего собственного ребенка. – Следы на снегу вели в деревню. К погребальному костру. – Сначала я почувствовала запах дыма, потом – услышала потрескивание огня. Беги, сердце мое! Беги так далеко, как только можешь!
И пока небо окрашивалось в кроваво-красный цвет, моя мать горела.
– Не проходит и дня, чтобы я не слышала ее криков. – И криков остальных. Я поджимаю губы. – Тринадцать сестер. Тринадцать тех, кто избежал людской охоты.
– Дети-феи, – слышу я его бормотание. Охотник на ведьм. Я смотрю на него. Против меня он ничто. Отведенный ему срок мал и незначителен.
– Мы – избранные. Мы способны пользоваться магией, владеть силой. Вот почему нас боялись тогда и боятся до сих пор.
– И правильно, – говорит он.
– Власть – это бремя. Она меняет нас. – Я осторожно провожу пальцем по линиям темной метки. – Мы были детьми. Напуганными, одинокими детьми. Судьба спасла нас, она свела нас и сблизила. Мы осознали, кем являемся, осознали свои возможности. Вместе мы были… сильными и неуязвимыми.