Бреннан вспомнил, что у него есть предыдущие обязательства. Форрест рассчитал время своей матери даже лучше, чем она. Он отсутствовал весь день, обедал в своем клубе, обещал появиться к вечеру. Неважно, леди Мейн приехала не к нему в любом случае.
«Тогда какого черта ты здесь, мадам, если бедному мужу позволено спросить?»
Леди Мейн позаботилась о том, чтобы чайный форфор были вывезен, прежде чем она сказала ему. Она была неравнодушна к Веджвуду. «Я здесь, муж, потому что ты полностью разрушил жизнь моих сыновей».
«Я разрушил?» - он взревел. «Я, когда ты привязалa их к своему переднику? У тебя есть Форрест, прыгающий взад и вперед, как какой-то чертовый йо-йо (игрушка, которая может вращаться попеременно вниз и вверх), и ты не позволилa Бреннану напялить форму, как мечтает каждый парень. И я разрушаю их жизни?»
«Да, ты. Ты живешь здесь, не так ли? У тебя есть глаза, чтобы видеть то, что вокруг тебя происходит, уши, чтобы слышать, что имя Мейнверингов у всех на устах. И что ты сделал? Ничего такого. Ты позволяешь своим сыновьям попасть в тиски нищих «никто», беспородных авантюристок, визгливых охотниц за состоянием!»
«Ну, они не никто, с одной стороны. Генерал Латтимор прекрасный человек, уважаемый и все такое».
«Он был мерзким, пьяным придурком двадцать лет назад. Мне не кажется, что он изменился».
Герцог прочистил горло. «Ты также не можешь сказать, что у них нет происхождения, несмотря на то, что это твоя излюбленная тема. Они Уиндхэмы по материнской линии. Тут нечего стыдиться».
«Просто длинные носы и тенденция рано умирать! У них жидкая кровь, у всех них. Я встречала мать, она была слабой и бесполезной. Я не была удивлена, что она отбросила каблуки такой молодой. Нет выносливости».
Герцог вспомнил, что миссис Латтимор погибла в дорожно-транспортном происшествии; но он был слишком ловкой рыбой, чтобы заглотнуть эту мушку, и кроме того испытaл облегчение. «Значит, ты действительно знаешь семью. Я не мог себе представить, почему мальчик сказал, что у тебя там был интерес».
Герцогиня поджала губы. «Не мог?» Он думал своими подштанниками, вот почему. Маленькие альпинистки, должно быть, расчитывали на это, чтобы сгладить свой путь по социальной лестнице. «Я встретила их мать однажды, как я сказала. Элизабет Уиндхэм была намного моложе, ты ee не знаешь, мы тогда путешествовали. Мой кузен Тревор был восхищен ею. У нее была эта хрупкая красота, которой мужчины, кажется, восхищаются. Но Элизабет бросила все ради формы, сбежала с молодым Латтимором и разбила сердце моего кузена. Вскоре он умер, так что я не собираюсь брать ее птенцов под свое крыло».
Герцог точно знал, что Тревор умер от слабых легких. Именно тогда Сондра начала кутать своих мальчиков в пеленки. Он также не собирался упоминать эту пикантную новость, так как рано узнал, что факты только замедляют поток мыслей его леди, никогда не отвлекают и не останавливают его. «Ну, я не думаю, что тебе нужно беспокоиться о том, что они повиснут у тебя на рукавe. Харриет Уиндхэм сумела включить их во все нужные списки гостей».
«Я всегда полагала, что за всем этим стоит тупица Харриет, пытаясь отыскать богатых мужей для своих племянниц. Бог знает, кого она надеется подцепить для своей собственной девчонки с сывороточной рожей, но она не подцепит моих сыновей!»
«Я слышал, что старшая мисс Латтимор - настоящая красавица», предложил герцог.
Его леди отмахнулась от этого.
«Я надеюсь, что у Mейнверинга хватит здравого смысла, чтобы нe влюбиться в хорошенькое личико. Из этих пустоголовых красавиц выходят плох ...- что ты имеешь в виду, слышал, что она красавица? Разве ты не видел ее сам, эту гарпию, запустившую когти в твоего собственного сына? Неужели ты не заботишься достаточно, чтобы вытащить голову из этого унылого офиса и проверить, ты жалкое подобие отца?»
«Я забочусь, черт побери, я забочусь!» - кричал герцог, краснея лицом.
Герцогиня подбежала к камину и протянула ему часы с золоченой бронзой. «Вот, брось это», сказала она. «Твоя тетя Лидия послала это уродство нам в подарок на свадьбу. Я всегда их ненавидела».
Герцог аккуратно положил на место нарядную вещь. «Я знаю, именно поэтому я всегда держал их». Затем он повернулся к ней и улыбнулся. «Ах, Сондра, солнышко мое, как я скучал по тебе».