В сущности, все следствие на руанском процессе свелось к допросам одного-единственного человека: самой подсудимой.
В среду 21 февраля 1431 г. в 8 часов утра преподобный отец во господе мессир Пьер Кошон, епископ и граф Бове, занял председательское место за судейским столом в королевской капелле Буврея. Подле него на расставленных полукругом скамьях разместились асессоры. Их было 42 человека: 15 докторов богословия, 5 докторов гражданского и канонического права, 7 бакалавров богословия, 11 лиценциатов канонического права и 4 - гражданского.
Зачитали документы, подтверждающие полномочия трибунала. Выяснили, что обвиняемой вручен вызов в суд. Выслушали заявление епископа о том, что накануне обвиняемая просила допустить ее к мессе. Согласились с его решением: ввиду того, что общая молва обвиняет ее в совершении многочисленных преступлений, а также ввиду того, что она упорно, отказывается снять мужской костюм, суд не может удовлетворить ее просьбу.
Затем ввели подсудимую.
Обратившись к Жанне, епископ потребовал, чтобы она поклялась на евангелии, что будет искренне и правдиво отвечать на все вопросы.
- Но я не знаю, о чем вы хотите меня спрашивать. Может быть, вы меня спросите о том, чего я не смогу вам сказать.
- Поклянитесь, что будете говорить правду обо всем, что относится, по Вашему разумению, к религии.
- Я охотно поклянусь говорить правду об отце, матери, о том, что я делала с тех пор, как отправилась во Францию. Но об откровениях, которые я получала от бога, я не говорила никогда и никому, кроме моего короля Карла, и не скажу ни слова, пусть мне даже за это отрубят голову.
Епископ настаивал. Жанна упорствовала. И победила: она поклялась давать показания лишь о том, что относится, по ее мнению, к существу процесса.
Начался допрос. Устанавливается личность подсудимой. Имя... прозвище... место рождения... имена родителей... место крещения... имена крестных... имя священника... возраст подсудимой... молитвы, которые она знает...
- Мать научила меня читать «Отче наш», «Богородица-дева, радуйся» и «Верую».
- Прочтите «Отче наш».
- Выслушайте меня на исповеди, и я охотно прочту.
Повторные требования не производят ни маЛейшего впечатления - только на исповеди.
Епископ готов уступить. Она не хочет молиться перед столь многочисленной аудиторией? Пусть тогда прочтет молитву в присутствии его самого и двух священников.
- Хорошо, но если они выслушают меня на исповеди...
Так и не прочла. Больше у суда вопросов нет. Остается последняя формальность: епископ запрещает подсудимой покидать без его ведома и разрешения тюремную камеру в замке. Попытка бегства будет рассматриваться как неоспоримое доказательство ереси.
- Я не принимаю этого запрета. Если мне удастся убежать, никто не сможет упрекнуть меня в нарушении клятвы, потому что я никому ее не давала.
Потом она попросила снять кандалы. Ей отказали на том основании, что она уже дважды пыталась бежать: из Болье и из Боревуара.
- Верно. Я хотела бежать, да и сейчас хочу. Это право каждого узника.
Приняв присягу стражников, которым поручили охрану заключенной, Кошон объявил заседание закрытым. Следующее заседание было назначено на завтра. Судебный исполнитель отвел Жанну в камеру (Т, I, 37-42).
Так начались допросы. Вначале они были публичными и проводились в одном из залов Буврейского замка. На них присутствовали все должностные лица трибунала и от 30 до 60 асессоров. На первый допрос были допущены зрители, но затем Кошон распорядился закрыть двери суда и поставить у них двух английских солдат: секретари жаловались, что посторонняя публика мешает им работать.
Чаще всего допрос вел не сам епископ, а кто-либо из асессоров, что было, кстати сказать, нарушением правил инквизиционного судопроизводства, которые обязывали судью лично допрашивать подсудимого, когда трибунал расследовал важное дело. Последний публичный допрос состоялся 3 марта. Ознакомившись с выписками из показаний Жанны, Кошон приказал перенести дальнейшие допросы в камеру подсудимой и проводить их при узком составе суда: сами судьи (епископ и инквизитор), обвинитель, следователь, секретари, несколько асессоров и два-три так называемых «свидетеля» из числа тех же асессоров.
Тайные допросы начались 10 марта и продолжались в течение недели. Работа шла ускоренными темпами. Кроме воскресенья, когда судьи отдыхали, и предпоследнего дня. когда они изучали материалы предыдущих допросов, Жанну допрашивали ежедневно, а то и дважды в день.
17 марта состоялся последний тайный допрос. Спустя неделю Жанне зачитали сводный протокол допросов. На этом первая стадия процесса, когда судьи, пока еще ни в чем формально не обвиняя подсудимую, вели расследование в силу своей должности, ex officio, была закончена.