Мы можем представить себе, что за адский образ жизни вел маршал де Рэ (во время своего путешествия в Пуатье и затем, — в конце года и в течение следующего — во время длительного пребывания в Орлеане) с того дня, когда от его маршальского статуса остался лишь титул (который он сохранил, хотя в те времена этого звания можно было лишиться). По-видимому, Орлеан обошелся Рэ в 80 000 экю золотом; причем, что важно, он тратил не доходы, а свое состояние. (В 1437 году он выручил лишь 100 000 экю, продав Ингранд и Шантосе, два самых главных имения, на которые особенно претендовал Иоанн V Бретонский.) По возвращении его финансы были в столь плачевном состоянии, что ему пришлось на время укрыться в своих имениях в Бретани.
Тогда он обосновывается в краю Рэ, в крепости Машкуль.
Он не высаживал землю серебром, не предавал пламени своих лошадей, но обстоятельства его расточительных трат рождали все то же ощущение тщеславной игры, «бахвальства» и безумия, напоминавшее о лимузенском сумасбродстве…
Именно тогда его покинул Гийом де Лажюмельер, анжуйский вельможа, которому его доверил Жан де Краон.
Во всех кампаниях Лажюмельер помогал ему советами. Он все еще был с ним, когда в конце 1434 года Рэ в сопровождении своей военной свиты прибыл в Орлеан.
Оголтелые растраты в Орлеане, эти вспышки безумия, знаменуют решительный отказ от войны, который был лишь апелляцией к невозможному, а не выходом из тупика. Эксцентричные орлеанские выходки были Не просто уподоблением происходившему в Лимузене, — нет, они вели к трагической развязке. Орлеан, в 1429 году восславивший Рэ, спустя шесть лет провозглашает его падение.
Рэ оставался там и после того, как ясно осознал, что счастливые мгновения, пережитые в этом городе, навсегда ушли в прошлое: он был по-настоящему привязан к Орлеану.
Купаясь в роскоши, он хочет продлить счастливое время, когда в бытность свою юным маршалом Франции, сподвижником Жанны д'Арк, он яростно истреблял англичан и принес своей стране победу, на которую она и не надеялась. Это событие он воспринимал совершенно иначе, не так, как другие. Очевидно, личность Жанны д'Арк была непонятна Жилю де Рэ. Мог ли он интересоваться судьбой народа? Впоследствии о нем говорили совсем иначе. Рэ интересовался лишь самим собой. В крайнем случае, он мог из своих инфантильных соображений разделить с кем-то высокие чувства, которые сам был неспособен постичь… Но 8 мая 1435 года Орлеан, как обычно, праздновал свое освобождение; Жилю нужно было хотя бы отчасти вернуть себе безумную популярность, подобную той, которой с первых дней обладала в Орлеане Жанна д'Арк. Прошло четыре года, несчастная Жанна погибла, она погибла в огне, а Жиль, ее соратник, выжил, и в этих событиях сыграл, быть может, главную роль после нее. Ему вновь представилась возможность пережить тот день посреди ликующей толпы; но на этот раз он был один, и освобождение Орлеана, Турельская битва, стали его личным триумфом.
По-видимому, празднование освобождения Орлеана длилось несколько дней. По таком случаю Жиль не жалел золота. Он разбрасывался деньгами, словно во хмелю, ища забвения, при этом в центре празднества было нескончаемое шествие, устроенное впервые в годовщину отступления англичан. Оно оживало благодаря тому, что на всем его протяжении вдоль дороги играли «мистерии». В них были представлены эпизоды битвы 1429 года. Мы знаем, что на этот раз представление состоялось в момент, когда процессия подошла к проходу у моста: имелось в виду взятие Турели, крепости, обеспечивавшей господство над мостом через Луару. Городская управа оплатила расходы (об этом свидетельствуют сохранившиеся муниципальные счета), но лишь отчасти. Для Рэ часто организовывались мистерии; говорят, что они и стали причиной его разорения. Новых роскошных костюмов покупалось все больше, и он не хотел, чтобы их надевали более одного раза. Он мог распорядиться подать зрителям вино, гипокрас[21] и изысканные кушанья. Более того, нам известно, что знамя и штандарт, — которые спустя четыре года использовались в другом представлении, где разыгрывался все тот же штурм Турели, — принадлежали ему. Не подлежит сомнению, что в тот год, когда он потратил 80 000 экю, значительная часть средств пошла на покрытие расходов, связанных с этими празднествами.