7) Кобыла (le chevalet), это были две доски, сложенные под острым углом и укрепленные на двух подставках так, что верхняя их сторона была острой. На эту кобылу пытаемую сажали верхом и привязывали к её ногам тяжести, вследствие чего острый край дерева медленно, но верно входил в её тело.
В 1647 году Maрия Карлье, 13-ти лет, была продержана на кобыле нисколько часов, и палачи три раза прибавляли тяжестей к её ногам прежде, чем вынудили у неё сознание.
В Авиньоне, городе пап, употребляли еще следующую пытку, занесенную туда из Рима. В тепло нагретую комнату, посредине которой была устроена остроконечная пирамида, вводили до нага раздетого пациента и усаживали его на самый верх пирамиды; так как руки и ноги его были подтянуты веревками, то вся тяжесть тела падала на конец пирамиды, который далеко входил в тело. Обыкновенно пытаемый лишался чувств от невыносимой боли, но тогда его заботливо приводили в себя и снова подвергали этому роду сажания на кол.
Но вообще пытка разнообразилась до бесконечности, делая честь изобретательности судей-палачей.
Пытаемого обливали горячей смолой, вырывали ему ногти, втыкали под ногти острые иглы и т. д. И это повторялось до тех пор, пока в пациенте оставалось хоть немного сознания и чувствительности.
По правилам пытку позволялось применять один раз и в течение ¼ часа. Возобновлять ее можно было лишь при появлении новых доказательств виновности колдуньи, но демонологи обходили это правило благодаря чисто иезуитскому различию, а именно: всякая новая пытка, хотя бы и на другой день, считалась не возобновлением или повторением, а лишь продолжением первой пытки.
Честь этого казуистическаго обхода принадлежит Шпренгеру, который говорит в «Malleus maleficarum»: quod si nес sic (questionata) poteritad veritatem induci, tunc pro secunda ant tertia die questionanda ad continuandum tormenta non ad iterandum quia iterari non debent nisi nova supervenissent, indicia:
Благодаря этому distinguo, пытку возобновляли даже до 60 раз; обыкновенно пытали до потери сознания, или до смерти.
По словам Bodin, никоим образом не следует избегать применения пытки, которая-де прекрасно действует на молодых девушек, на детей, на женщин и вообще на неженок.
Но, пожалуй, еще хуже пытки было заключение в то время в тюрьме.
Для колдунов иногда устраивали особые тюрьмы в массивных башнях или в подземельях.
Там заключенных приковывали к стене или к бревнам, или продевали им руки и ноги в отверстие в досках, так что они не могли двинуть ни одним членом. Иных всовывали в ящики в роде конур для собак, где нельзя было ни сесть, ни встать, других сажали в глубокие ямы, куда их опускали на веревке. Там сидели они в грязи и в холоде, иногда не будучи в состоянии защитить себя ни от червей, ни от крыс.
И таким образом невинных людей на основании одного подозрения держали месяцы и годы.
Иные сходили с ума или выходили оттуда калеками, другие совсем падали духом и готовы были взвести на себя всякие небылицы, только бы поскорее покончить смертью.
Близ села Линдгейм в Великом Герцогстве Гессенском – доселе сохраняются развалины так называемой Башни колдуний. Башня эта круглая, внутренний диаметр 17 футов, вышина 86 футов, толщина стен 4 ½ фута.
Эта башня служила не только для заключения колдуний, но также для их пытки или казни, при чем их мучили с особой жестокостью, а именно: во внутренней стене башни была сделана ниша в два фута глубиной и шириной, идущая от пола на 15 футов вверх. Там в стену были вделаны короткие цепи с кольцами для рук. На этих цепях подвешивали колдунью, а снизу разлагали костер и таким образом ее понемногу прокапчивали и. поджаривали, при чем смерть заставляла долго себя ждать и наступала после ужасных мучений.
И эта башня функционировала менее, чем четыре века тому назад.
Все старания судей были направлены на то, чтобы вырвать у обвиняемой признание, которое являлось главным основанием для осуждения и служило к оправданию и самих судей, которых иначе могли бы обвинить в легкомысленном предали пытке невинных.
Впрочем, если пытаемый, несмотря на все мучения, не сознавался в колдовстве, то и это не спасало его от осуждения. Наоборот, в этом случае, как закоренелый грешник, он почти всегда сжигался живым, тогда как в случае признания и раскаяния иногда судьи присуждали его сначала к удушению или повешению и, лишь после этого, к сожжению его тела на костре.
По мнению Boguet, в делах о колдовстве осуждение возможно и на основании только указаний, предположений и подозрения.
Если же нет ровно никаких доказательств против обвиняемого, то, по мнению Boguet, его надо осудить на изгнание из страны, но никогда не оправдывать вполне.
Вообще, как бы ни держал себя обвиняемый во время пытки и допроса, всё служило к его осуждению.