Мама сходила с ума. (Это не новость.) Казалось бы, у нее теперь хлопот полон рот: Полли с близнецами вернулись домой, да еще надо как-то поддерживать отношения с той кошмарной фермой и Эдгаром Эверневером (неужели?). Но Элис Купер в многозадачности не знает себе равных. Она может перестроить всю свою личность и образ жизни, чтобы крутиться около этого новоявленного шамана-шарлатана да еще и находить время на воспитание младшей дочери. Той самой, которая посмела указать, что у великого императора Эверневера костюмы сильно поношены.
Я сидела у себя и накручивала волосы на щипцы, стараясь не обжечь пальцы, как вдруг она ворвалась в комнату.
– Элизабет Купер! Куда это ты собралась, юная леди?
«Юная леди». Я поняла, что добром это не кончится. Сбежать будет труднее, чем я надеялась.
Я попыталась сделать вид, что все хорошо, что ее присутствие меня ничуть не напрягает, хотя вены гудели, словно по ним струился электрический ток. Я прикусила губу, чтобы не завопить во всю мочь.
«Бетти, держи себя в руках, – сказала я себе. – Только так ты сумеешь ее перехитрить».
Этот урок я усвоила давно и повторяла миллион раз. Я отложила щипцы, сбрызнула волосы спреем для укладки. Комната наполнилась густым, липким ароматом сирени. Я постаралась не закашляться.
– К Реджи, – спокойно ответила я. – Соберемся у него.
– «Соберемся». Вечеринка, значит. Без взрослых?
Я тяжело вздохнула:
– Да, его родители уехали. Ну и что? Там будут только ребята из нашей школы.
Она фыркнула:
– Только ребята из вашей школы? Полагаю, там будет и Арчи. Ты же знаешь, я его не одобряю. Или другие ребята из вашей школы, например Джейсон Блоссом, который разбил сердце твоей сестре?
Я хлопнула ладонью по тумбочке. Сколько можно изображать спокойствие? Щипцы зашипели, прожигая дерево. Тьфу ты. Я их выключила.
– Мама! Прекрати. Джейсона нет в живых. Полли потеряла любовь всей своей жизни – отца близнецов. И наша глупая семейная вендетта против Блоссомов бессмысленна. К чему она привела? К тому, что отец творил немыслимые злодейства во имя некой моральной чистоты. Пора это забыть.
– Уж кто бы говорил о забвении, – сверкнула глазами мама. – Если бы ты действовала, как говоришь, то была бы куда здоровее.
Я вздохнула и потянулась за тушью.
– О чем ты?
– Элизабет, ты подавляешь в себе чувства, связанные с отцом. Ты его даже ни разу не навестила в тюрьме…
– Навестила! – перебила я, содрогнувшись от одного воспоминания.
Заглянула в холодные зеленые отцовские глаза, так похожие на мои, – мороз по коже. Он ни капельки ни о чем не сожалел. И не стал человечнее. Я ему сказала: «Хватит тьмы». Но он и глазом не моргнул. Только сказал, что мы с ним очень похожи.
Временами в кошмарах я об этом задумываюсь. И тревожусь. Неужели это так?
Прогнать такие мысли можно только таблетками. И самое забавное, что в последний год именно мама пичкала меня психостимуляторами. А я только делала вид, что их глотаю. Но теперь я вру ей, что хожу к психиатру, и подделываю рецепты. Как многое может измениться всего за один год.
И хотя мне сейчас меньше всего нужны новые и новые секреты, я не хочу, чтобы об этом знали друзья. Ни о чем из этого.
– Навестила всего один раз. А надо продолжать, надо разбираться со своими чувствами. Эдгар говорит…
– Избавь меня от разговоров об Эдгаре! – заорала я так громко, что на миг она и вправду отпрянула. – Даже если он и втянул тебя и Полли к себе в секту – будем называть вещи своими именами, – это не значит, что меня тоже надо втягивать. Думаешь, Эдгар Эверневер – это ключ к «эмоциональному здоровью»? Ты обманываешь себя. Но меня ты не обманешь. – Я обернулась к ней, тяжело дыша. От лекарств все стало ярким и резким, как кристалл. Они держат меня на плаву. Даже когда мама слетает с катушек. – Знаю, ты терпеть не можешь Арчи. Но меня это не волнует. Он мой лучший друг, мама, и то, что сейчас происходит, этого не изменит…
– Бетти, он под следствием.
– Мы с тобой обе знаем, что Арчи невиновен. И докажем это. Так что не вздумай вставать у меня на пути.
Ее глаза наполнились слезами, и на миг я заглянула к матери в душу – в ту ее часть, которая любила меня, для которой я всегда останусь малышкой, примерной девочкой, которую надо защищать. Мама казалась печальной и ранимой. Я чуть было не задумалась о том, что, хоть и ненамеренно, причинила ей боль.