18:50
Заставляю себя выбраться из-за гаражей. В семь вечера все пойдут в актовый зал слушать приветствие директора школы, и я не хочу входить туда в одиночку. Слишком много посторонних взглядов. Зайти в класс как-то спокойнее, да и легче произвести желаемый эффект.
Проходя мимо окон, замечаю, что парта во втором ряду свободна. Как раз то, что мне нужно, отличный ракурс и обзор. От этого крохотного везения прибывает уверенности в себе. Я делаю глубокий вдох и улыбаюсь в темноту.
Что ж, прошлое, готовься! Сейчас я наподдам тебе по заднице.
Школа совершенно не изменилась, даже пахнет также — бумагой и моющими средствами.
Только незнакомые имена на доске почета, и парадная дверь больше не скрипит, вот и вся разница. По пути ловлю на себе заинтересованные взгляды и улыбаюсь: пять лет не прошли даром. Строгая диета помогла разыскать под слоями жира длинные ноги. Облегающее лавандовое платье достаточно короткое, чтобы мужчины замолкали в середине фразы и смотрели вслед, но без вульгарности. Натренированное тело без мышечных эксцессов, высокая грудь (спасибо бюстику баснословной цены), волосы шелковым водопадом…
Да, я хвастаюсь. На моем месте, посвятив самоусовершенствованию пять лет, вы бы делали то же самое. Мне нравится быть идеальной, как и сдерживать данные себе обещания. Одно из которых — вернуться на вечер встречи и повернуть прошлое вспять.
Дойдя до конца коридора, я останавливаюсь, потирая вспотевшие ладони друг о друга.
Металлическая дверная ручка привинчена шурупами разного цвета, она приятно холодит пальцы.
Внутри меня взрывная смесь восторга и страха.
Толкаю дверь.
18:54
Голоса прерываются, смех затихает. Классная руководительница щурится и наклоняется вперед в попытке меня рассмотреть; ее очки сползают на кончик носа.
— Извините за опоздание! — привычная фраза, застрявшая в памяти со школьных лет, вызывает улыбку. Ответная тишина настолько выразительна, что я ежусь от неловкости. Это легкое движение задирает подол платья чуть выше, и полтора десятка мужских взглядов оценивают мои ноги. С восхищением.
От волнения перехватывает дыхание. Перед глазами плывут черные точки, и лица одноклассников превращаются в размытые пятна. Рядом раздается скрип стульев, кто-то предлагает место рядом с собой, но я сомнамбулой двигаюсь к парте, которую облюбовала с улицы. Сажусь вполоборота, нога на ногу, медленно поправляю подол. Бывшие одноклассники впиваются взглядами в четвертый палец правой руки, проверяя мой статус. Свободный статус.
Я покачиваю ногой, и Наташа щурится, изучая марку туфель на высоченной шпильке.
Разглядев, поднимает на меня удивленный взгляд с примесью зависти.
Я не рассчитывала на долгую тишину, не заготовила умные фразы, поэтому просто улыбаюсь классной руководительнице.
— Ирина Семеновна, вы потрясающе выглядите!
Учительница смущается, протирает очки и бормочет себе под нос. Остальные молчат, снова заставляя меня поежиться. Я надеялась произвести впечатление, но глубокий шок — это слишком. Меня разглядывают так пристально, что поневоле задумаешься: вдруг к подошве приклеилась туалетная бумага или подол задран. Знаю, что нет, но все равно неуютно.
И тут с задней парты раздается мужской голос:
— Оборвашка, что ли?
Классная руководительница моментально входит в свою роль:
— Филиппов, сколько раз я тебя просила не называть так… Алю… Аля Гончарова?!! Это ты, что ли?
Изумление учительницы подтверждает мою догадку: меня не узнали. Вообще. Решили, что я зашла не в тот класс, поэтому и смотрели так долго и молча.
Шепот пополз по классу, и я напрягла слух, потому что мне дорого каждое слово.
«Оборвашка… оборвашка… оборвашка… неужели она?.. Да ты шутишь… Точно она, посмотри хорошенько… я по ушам узнала!.. Ага, точно… Ни фига себе… Подросла девочка… Вот же, Золушка, мне б ее крестную фею…»
Мне даже в голову не пришло, что одноклассники меня не узнают. А ведь это ожидаемо, я и вправду очень изменилась.
Взволнованно провожу рукой по волосам, поглаживаю ухо — как оказалось, мой главный опознавательный признак. Меня дразнили оборвашкой, ушастиком, тупой овцой… всех прозвищ и не упомнишь.
— Слушай, оборвашка, — говорит узнавший меня Максим Филиппов, покручивая на пальце обручальное кольцо, — а ты ничего так. Хорошо отмылась.
Я успела прийти в себя, поэтому подмигиваю и весело отвечаю:
— Еще бы, целых пять лет мылась!
— Теперь неудобно называть тебя оборвашкой… так и быть, станешь Алей!
Когда Максим кидался в меня объедками в школьной столовой, неудобно ему не было. А теперь, глядя на мои ноги, он испытывает некоторое неудобство… я даже догадываюсь, какое.