Не дождавшись моего ответа, Никита улыбается.
— Даже если у тебя кто-то есть, забудь о нем. Завтра у нас с тобой свидание.
Я неопределенно хмыкаю в ответ. Стараюсь держать себя в руках и не показать, насколько меня взорвало, перекроило, вывернуло наизнанку от его легкого, почти шутливого тона.
Убогая оборвашка испарилась из его памяти вместе с презрительными насмешками и неуместной влюбленностью.
Мы вернулись в класс, и Никита повел меня прямиком к восьмой парте у окна. Я села на место Изабеллы, но расслабиться не могла, ожидая, что подо мной вот-вот треснет стул.
Или меня поглотит адово пламя.
— Ты в порядке? — Никита обласкал меня серо-зеленой улыбкой.
— Все замечательно! — это правда, если не считать, как жжет кожу чужое место. Как подбрасывает в воздух от воспоминаний.
Разговор вернулся к прошлому, одноклассники вспоминали смешные истории и бывших учителей. Время от времени они оборачивались и смотрели на нас с Никитой, на чужеродный феномен посреди знакомой толпы.
— Знаешь, почему они постоянно оборачиваются? — Никита наклонился ближе. Его пальцы пробежались по позвонкам и остановились на пояснице. Остались там, парализуя меня, отвлекая от происходящего. — Ты их ослепила!
— Спасибо.
— Мне-то за что? Тебе спасибо! — его улыбка ударила в голову приятным головокружением.
Я мечтала именно о таких словах, о таком восторженном взгляде и собственническом прикосновении. О том, чтобы Никита не смог от меня оторваться. Никогда.
Тем временем одноклассники бурно обсуждали «капсулу времени», закопанную в школьном дворе. Я совсем забыла о ней, о забавной школьной традиции. В конце первого класса мы написали (или нарисовали, кто на что горазд), кем хотим стать и чего достичь, когда вырастем. Заклеив конверты, сложили их в герметичный металлический ящик и закопали в специально отведенном месте. Обычно капсулы открывают лет десять после окончания школы, но много кто не выдерживает и выкапывают раньше. Как-то неуютно знать, что твоя детская мечта закопана в школьном дворе, где, в принципе, ее может достать любой желающий и узнать насколько ты не соответствуешь своим ожиданиям. Да и кто знает, где мы будем через пять лет. Вот и наш класс решил, что 15 лет после закапывания — это достаточный срок, большинство уже определилось с карьерой и хотят забрать детские откровения себе.
Мне как-то все равно. Пусть выкапывают, если хотят, а мой конверт выбросят. Он не выдаст никаких тайн.
— Аля, а ты работаешь? — Максим пересел за соседнюю парту, чтобы продолжить допрос с пристрастием. Мое близкое общение с Никитой его явно не смутило.
— Конечно, работаю! Я визажист. Можно сказать, что я посвятила себя красоте, — ответила весело и от души, потому что работа у меня хорошая, жаловаться не на что.
— Живут же некоторые! — весело фыркнул Никита. — Посвящаешь себя красоте! Я вот, например, посвящаю себя вечной борьбе с отцом. Он толком не дал институт закончить, погулять, побыть молодым. Впряг меня в дело, как лошадь. — Под напускным весельем промелькнуло раздражение, неуместное на вечере встречи.
— А что, оборвашка красиво сказала — «посвятить себя красоте»! — важно процитировал Максим и придвинулся ближе, игнорируя Никиту. Еще минута, и между ними начнется драка.
— Я тоже большой ценитель красоты, — сообщил доверительно.
— Красоток, а не красоты! — хихикнул кто-то.
— «Красоты» лучше звучит! — Максим словно не замечает недовольного лица Никиты, притянувшего меня за талию вместе со стулом. — У тебя, оборвашка, всегда был отлично подвешен язык, а фантазия вообще убийственная. Помнишь, ты в детстве нам сказки рассказывала? За тобой на переменах целый отряд ходил. А как учительница литературы с тобой мучилась, помнишь? В книге одно написано, а тебя фантазия тащит невесть куда. Вот она и кидала тебе двояки для острастки.
— Лучше вспомни, как оборвашка в походах страшилки рассказывала! — друг Максима придвинул стул ближе к нам. Быть в центре внимания странно. Несколько лет назад я бы убила за каплю позитива, доброты и общих воспоминаний, а теперь… не знаю, что чувствую.
Изумление, наверное, потому что они помнят обо мне то, что я погребла в памяти уже давно. За ненадобностью.
— О-хо! — Максим зашелся смехом. — Как же не помнить оборвашкины страшилки! Первый раз было нечто, девчонки и пяти минут не выдержали, сбежали в палатки. Инка плакала в голос.
— Иди ты, Макс! Я не плакала! — разозлилась Инна.
— Плакала! Вы насобирали палок и спали с ними, чтобы защищаться, если зомби нападут. Оборвашка напугала вас до чертиков.