но за грехи чад и рабов своих.
И об Саддаме Хусейне Абд аль-Маджид ат-Тикрити много писал. Вы что-нибудь знаете о нем? Кроме того, что он травил газами курдов и развязывал кровопролитные войны? А я знаю. Еще не родившись, он лишился отца. Отчим избивал его и насиловал. Мать, боясь лишиться мужа, отводила глаза. Подростку ничего не оставалось делать, как уйти к дяде. Тот, обласкав племянника, сказал: «Мой мальчик! Человек тебя унизил, человек сделал тебя ничтожеством. И ты останешься ничтожеством, пока не убьешь человека. Это позволит тебе подняться и над людьми, и над собой». И Саддам, еще несовершеннолетний, пошел и убил человека, коммуниста, которого дядя трусливо ненавидел. Так в чем же личный грех этой личности? Маленького ангелочка избили, изнасиловали, охмурили, поставили на преступный путь, и он виноват вплоть до повешения?
Хороший фильм The Confession. Рад, что человечество хоть как-то меня имеет.
Лучше стал запятая на миллиметр прозрачнее!
Лучше стал на миллиметр, прозрачнее, прочитав роман Миа Коуту "Божьи яды и чертовы снадобья. Неизлечимые судьбы поселка Мгла"
Слова в книге - чистейший народный песок, в нем много можно намыть ограненного дива. Нет, воистину, только в связи со своим народом, в гуще своего народа, хоть ты белый, а он негр, может родиться что-то доброе, что-то стоящее!
А лицо какое хорошее, правда?
ИЗ ВИКИПЕДИИ:
Миа Коуту, собственно Антониу Эмилиу Лейте Коуту (порт. Mia Couto, Ant;nio Em;lio Leite Couto, 5 июля 1955, Бейра) – мозамбикский писатель.
Сын португальских эмигрантов, переехавших в Африку в начале 1950-х годов. В 1969 опубликовал в печати родного города несколько стихотворений. В 1971 переехал в Мапуту и поступил на медицинский факультет в Университет имени Эдуардо Мондлане. После победы революции гвоздик в Португалии и достижения Мозамбиком независимости Коуту начал работать журналистом, возглавил информационное агентство страны. В 1983 опубликовал первую книгу стихов. Продолжил занятия журналистикой и – параллельно – биологией (прекратил последние в 1985).
Все сюда! Только что дочитал порноповесть!
Только что дочитал порнографическую (!) повесть (ИЛ 2013 №1, Алан Беннетт, "Вторая молодость миссис Доналдсон") и спешу поделиться бурными впечатлениями.
Одна английская леди 55-ти лет по истечении множества лет брака освобождается от мужниного ворчания, требований соблюдать заведенные им правила, приторного с ним секса по субботам и прочего попрания исконных феминистических свобод. Освобождается и тут же становится зорко зырящей по сторонам симпатичной вдовой. Симпатичной она, как любая современная женщина, определила себя сама, приняв в учет отсутствие климакса, как такового, наличие пышно взбитой прически и шеренги платьев, скрывавших отвисшие груди и попу. Муженек, уже после того, как покинул юдоль земную, сделал ей отменный подарок: бумаги, по которым миссис Доналдсон, могла бы получать его пенсию, оказались неправильно составленными, и потому перед ней восстала необходимость что-то делать, чтобы сохранить достигнутый уровень жизни. Необходимость эта реализовалась устройством на работу в мединститут, в котором она должна была изображать те или иные болезни, чтобы студенты их диагностировали. Делала она это так изобретательно и артистично, что степенный профессор, ведший курс, влюбился в женщину как непорочный мальчик, искренне страдая, когда какой-нибудь олух-студент расстегивал пуговки ее кофточки, вместо того, чтобы предложить ей сделать это самой.
Второй статьей дохода нашей дамы стала сдача комнаты студентам, с чего самые сливки и начались. С запиской из агентства по изыску жилья, к ней явились Адам и Ева, конечно же, современной сборки. С деньгами у них было туго, и, когда повисла уже пара недель, Адам пришел к хозяйке и предложил ей вместо платы понаблюдать за тем, как они с Евой трахаются. Героиня романа, не бывшая ханжой, немного пококетничала и согласилась. В спальне нанятые любовники усадили миссис Доналдсон в партер, то есть на место, с которого ничего не могло ускользнуть от заинтересованных глаз зрителя. Далее в повести следует натуралистические изображения безудержной плотской любви, при желании их можно обозреть в оригинале. Я не стану их описывать ибо они, эти изображения, напомнили мне чем-то «Гернику» Пикассо и прочие картины эпохи кубизма.
Оказавшись потом в своей пустынной вдовьей спальне, наша героиня испытала нестерпимое желание. Какое? Догадайтесь, женщины! Правильно! Оказавшись в своей пустынной вдовьей спальне, наша героиня испытала нестерпимое желание позвонить подружке и все ей рассказать. Но она удержалась, боясь лицемерного осуждения, не разбавленного в спешке белой завистью, но безжалостно приправленного прогорклой викторианской моралью…
С момента данного события жизнь нашей героини не изменилась, изменилось лишь наполнение времени от 22-00 до 24-00, в течение которого она с помощью блюдца пыталась идентифицировать звуки, раздававшиеся из комнаты постояльцев. Иногда ей везло, и перед взором ее оживали соответствующие картинки нетривиального секса, не имевшего к любви ни малейшего отношения, что свойственно, согласно Энгельсу, эпохе развитого капитализма.
Все хорошее проходит, уступая на время место плохому, окончился и вышеописанный жизненный эпизод нашей героини, уступив место тому, чему обязан был уступить. Адам и Ева разъехались в разные стороны, он в Шотландию, она – в Малави, или еще в какую-то Африку. А место их живого присутствия заняли сплетни, несгораемыми искорками засверкавшие в глазах студентов, которым она изображала геморрой и подагру, а также в глазах все более и более влюблявшегося в нее Профессора. Да, Адам и Ева растрепали всю биографию миссис Доналдсон на клочки не больше пакетика из-под презерватива, а тут еще острый аппендицит, который студенты проморгали.
Однако все плохое рано или поздно проходит, и к нашей леди явилась очередная парочка студентов – сущие Ромео и Джульетта современной сборки, судя по непорочности их взглядов, хорошо знавшие, чем, в случае чего, можно загладить неплатежеспособность. Миссис Доналдсон терпеливо ждала, когда у них закончатся деньги, ждала, прослушивая при помощи блюдечка их комнату, и наконец дождалась и получила свое тет-а-тет, причем вовсе не похожее на то, что видела раньше. Это сцена - апофеоз повести, потом последняя, утрачивая кровообращение, обращается полотенцем, употребленным любовниками после соития. В конце это полотенце проходит еще раз-другой по склизким местам, приобретая законченный букет запахов и оттенков, оно ниже, можете нюхнуть, если хочется.