Лев Самойлов, Борис Скорбин. Прочитанные следы. Повесть
Часть первая. Выстрел в лесу
Глава 1. Письмо фронтового друга
Почтальон принес письмо с черным круглым штемпелем. На белом конверте четко выделялись слова: «Почт. отд. Мореходный, Крымской обл.» и дата «9-VI-54 г.». Адрес был написан знакомым крупным почерком: «г. Москва, В-25, Кошелевская набережная, 107, кв. 90. Профессору, доктору наук Андрею Николаевичу Васильеву и его супруге». Под линейкой, возле слов «адрес отправителя», значилось: «УССР, Крымская область, поселок Мореходный, Ореховая улица, дом № 5, И.С. Семушкин».
— Чудит старик, — сказал улыбаясь Васильев и помахал над головой конвертом. — Не хватало еще, чтобы Игнат приписал: «Бывшему гвардии капитану, командиру роты разведчиков, а также супруге профессора, преподавателю института иностранных языков доценту Нине Викторовне Васильевой».
Эту длинную фразу профессор Васильев произнес не переводя дыхания, на высокоторжественной ноте, а когда закончил, шумно выдохнул:
— Уф-ф!
— Пожалуй, для такого адреса на конверте места не хватит, — сказала Нина Викторовна, откладывая в сторону газету. — Я бы предпочла проще и короче: «А.Н. и Н.В. Васильевым».
— До такой неуважительной простоты и краткости Игнат никогда не унизится. Любит он пышные фразы! Ну ничего, скоро самолично пропесочу его как следует, чтобы он про все титулы и звания забыл. Поставлю его перед собой по стойке «смирно» и грозным голосом спрошу: «Докладывайте, бывший гвардии лейтенант Семушкин, долго вы еще будете чудить?»
— Ах, как страшно! Насколько я помню, Семушкин был не из пугливых.
— Да-а, — медленно протянул Васильев, и улыбка сразу же сбежала с его лица. Он прикрыл ладонью глаза, будто хотел удержать в памяти мелькнувшие на мгновение воспоминания, потом энергично тряхнул головой и сказал: — Ну ладно, посмотрим, что пишет нам друг-приятель.
— Читай, Андрюша, вслух, — попросила жена.
— Слушаюсь!
Андрей Николаевич надорвал конверт и вынул небольшой листок бумаги.
«Дорогой Андрей Николаевич и уважаемая Нина Викторовна! — писал Семушкин. — Когда же вы, наконец, приедете отдохнуть у синего моря? Комната для вас давно готова (я ее побелил, покрасил), погода у нас чудесная, пляж отличный. Неужели вам еще не надоело сидеть в душном и пыльном городе? Вы ведь обещали в мае приехать, а все не едете. Нет, так не годится, товарищ командир. Я привык вашему слову верить…»
Андрей Николаевич прервал чтение и посмотрел на жену. Она сидела в качалке, откинув голову и полузакрыв глаза.
— Мечтаешь? — тихо спросил муж.
— Да, — так же тихо ответила она. — Ох, как хочется к морю… Полежать на солнце, побродить по горам, подышать чистым воздухом.
— Скоро, скоро, Ниночка. Еще несколько дней — и мы с тобой покатим на юг.
— Скорее бы!
— Рада бы душа в рай, да… начальство не пускает. — Андрей Николаевич снова взялся за письмо. — Что же еще пишет Игнат?
«Дорогой Андрей Николаевич, — продолжал читать он, — сейчас вы мне особенно необходимы. Обязательно нужно с вами повидаться поскорее и посоветоваться по одному важному делу. Может быть, я уже совсем старым становлюсь и поэтому в голову лезет всякая чертовщина. А может статься, что в этой чертовщине есть какой-то смысл и, как говорится, хлеб для старого разведчика».
— Это — любимые выражения Игната, — сказал Андрей Николаевич. — «Чертовщина»… «Хлеб для разведчика»… Какой еще такой «хлеб» нашел он у себя в курортной фотографии?
— А ты дочитай, Андрюша.
— Сейчас. На чем я остановился? Да, вот здесь…
«…Писать подробности пока не буду, да и правила знаю. Но, чтобы вам понятно было, скажу коротко: черенцовские следы или, во всяком случае, очень похожие. Здесь, у нас. Помните лесную загадку, которую мы так до конца и не разгадали? После войны прошло много лет, а я нет-нет, да и вспомню это дело. И снимки некоторые у меня сохранились, те, что я сделал в лесу. Так вот, об этом деле мне и нужно с вами посоветоваться. Куда следует я сегодня же доложу. Хоть и нетерпелив я, до вашего приезда ничего предпринимать не буду.
На этом — до свидания! Большой поклон супруге. Жду вас обоих в гости — и чем скорее, тем лучше.
Ваш Игнат Семушкин».
Дочитав, Андрей Николаевич несколько секунд молча и сосредоточенно смотрел на письмо. В тишине комнаты слышалось легкое поскрипывание качалки, на которой полулежала Нина Викторовна, равномерно и четко пощелкивали настольные часы.
Странные и таинственные следы в лесу! Черенцовское дело!… Начальник отдела контрразведки полковник Родин не без основания назвал его тогда операцией «Гамбит». Васильев хорошо помнил это дело. Даже больше, задумав написать книжку фронтовых воспоминаний, он подробно описал все, что происходило тогда, в августовские дни 1944 года, на небольшом участке недавно освобожденной земли. В ящике письменного стола лежит толстая клеенчатая тетрадь с записями бывшего командира роты разведчиков гвардии капитана Кленова. Кленов — это он, Васильев, принимавший участие в операции «Гамбит».