— Старшина! — отрывисто приказал капитан. — Поднять первый взвод. А до этого разбудите и вызовите ко мне Семушкина, Орехова и Артыбаева. Быстро!
— Есть разбудить! — повторил Крикун и выскочил из избы.
Капитан задумчиво постоял у стола, припоминая все, что только что узнал у полковника Родина. Беспокоила одна мысль: а если прочесывание леса не даст результатов? Что тогда делать дальше?
Дверь открылась, и на пороге показались разведчики.
— Товарищ капитан, по вашему приказанию… — начал рапортовать Семушкин, но Кленов прервал его:
— Все готовы? Оружие в порядке?
— Так точно.
— Пойдете со мной. Задание объясню потом. Лишнего ничего не брать.
— Понятно. Не в первый раз, — отозвался Орехов.
Из-за спины разведчиков выглянул старшина
Крикун и неуверенно спросил:
— Товарищ капитан, может, перед выходом чайку попьете?
Крикуну было явно жаль «пропащего самовара».
— Напьемся в другой раз, — ответил Кленов.
В это время загудел полевой телефон. Кленов взял трубку и услыхал знакомый голос лейтенанта Строевой. Она коротко и официально — так, что Кленов даже улыбнулся, — сообщила просьбу полковника поскорее возвращаться в отдел и подождать. Полковник ушел по срочному вызову к командующему соединением и должен с минуты на минуту вернуться.
— Иду! Вот и не пропал чай! — бросил Кленов Крикуну. — Пейте, товарищи, я скоро вернусь.
Разведчики остались ждать, а Кленов отправился обратно в отдел контрразведки. Когда он вошел в избу, там уже находились несколько офицеров. По лицу капитана скользнула тень. Он был недоволен тем, что ему и сейчас не удастся переброситься несколькими словами с Ниной. А он так спешил!
— Полковник просил вас подождать в его кабинете, — сказала Строева как можно суше и открыла дверь соседней комнаты.
— Есть подождать!
В ожидании Родина минуты тянулись очень медленно. Кленов нетерпеливо потоптался у стола, затем снова внимательно просмотрел карту, мысленно определяя путь отряда, который должен был отправиться на поиски парашютистов. Путь ясен, только вот полковник задерживается.
Кленов подошел к этажерке, стоявшей в углу комнаты, и стал перебирать книги Родина. Как много книг! Все они бережно обернуты в газетную бумагу, а на каждой обложке рукой Петра Васильевича тщательно, большими буквами написаны названия книг и фамилии авторов. Кленов, давно оторвавшийся от письменного стола и книг, с чувством волнения и уважения рассматривал походную библиотеку полковника. За этим занятием и застал его Родин.
Вошел он стремительным шагом и, увидав Кленова, заговорил, словно продолжал только что начатый разговор:
— В штабе мне сообщили интересную новость. Дежурные радисты батальона связи поймали и около получаса слушают в эфире работу неизвестной радиостанции. Текст передается шифром.
— Удалось запеленговать? — Кленов невольно шагнул вперед.
— Да. Станция работает примерно в квадрате сорок семь — пятьдесят пять.
— То есть там, где, по всем данным, приземлились парашютисты?
— Да.
— Отлично. Значит, надо идти туда.
— Правильно — идти и брать радиста. Правда, пока мы доберемся туда, он успеет переменить место.
— Ну, далеко ему не уйти.
— Это верно, конечно… Но меня сейчас занимает одна мысль.
— Какая, товарищ полковник?
— Почему немецкий радист начал передачу недалеко от места приземления? Это — нарушение обычных правил конспирации.
— Мало ли какие обстоятельства его заставили. Сначала захватим, а потом разберемся.
— И то верно. Я распорядился. Лейтенант Савченко с автоматчиками уже в пути.
— Уже в пути? — Кленов с недоумением посмотрел на полковника. — Вы же поручили это мне.
— И вам дело найдется. А здесь ничего мудреного нет. Адрес известен.
— Почти известен…
— Ну, почти известен. Савченко справится. А мы с вами подумаем…
В комнату, постучав, вошла лейтенант Строева.
— Товарищ полковник, — доложила она, — патруль привел какого-то человека. Говорит, что колхозник из Черенцов, искал штаб, хочет сообщить что-то важное и срочное.
Полковник взглянул на часы.
— Давайте его, только быстро!
В комнату в сопровождении автоматчика медленной, тяжелой походкой вошел старик лет шестидесяти. Высокий, широкоплечий, с жилистыми сильными руками, он был похож на многолетний, покореженный, чуть согнутый ветрами, но еще крепкий дуб. Большое, с крупными чертами лицо заросло седыми усами и бородой, из-под густых насупленных бровей виднелись пытливые глаза. На сером потрепанном пиджаке висела медаль «За трудовую доблесть».