— Молодой? Старый?
— Молодой парень.
— И что же, он сознался?
— Да. В краже «лейки» сознался. А в остальном — нет, виновным себя не признает.
Сергей Сергеевич задумался. Сообщение Алексея на какое-то мгновение поколебало весь расчет полковника. Но он тут же отбросил эти колебания. Жулик, укравший аппарат, может отправиться на базар для продажи украденного. Но опытный враг, совершивший убийство на пути к «Осингу», не будет заниматься торговлей. Нет, ни в коем случае.
Дымов взял Алексея под руку, прошел с ним в комнату и сказал тихо и очень уверенно:
— То, что жулика поймали, хорошо. Но убийца — не он. Нет, Алеша, не он!
Глава 5. Убийца — не он
Сергей Сергеевич был недоволен собой. Зачем так поспешно он сказал Алексею эти слова — «убийца — не он»? Имел ли полковник право, не увидав даже арестованного, не задав ему ни одного вопроса, так категорически утверждать это? Алексей выглядел растерянно и огорченно, он ожидал, что сейчас услышит продолжение начатой фразы, узнает имя убийцы. Но именно этого Дымов не мог сделать по очень простой причине: он еще сам не знал, где убийца и кто он.
Сидя в темноте у раскрытого окна комнаты, Сергей Сергеевич взвешивал свой поступок и критиковал самого себя. Что же это — поспешность, опрометчивая фраза, ошибка или, наоборот, глубокое убеждение в правоте своих предположений и выводов?
Майор Ширшов утверждает, что убийство Семушкина — уголовное преступление. Правда, он многого не знает. А «Осинг»? «Осинг»?… И если враг преследует именно эту цель, тогда согласиться с Ширшовым — значит открыть путь врагу к новому локатору.
В практике Дымова был случай, давно, еще в дни его молодости, когда он слишком поспешно и ошибочно обвинил человека, и тот был арестован. Когда Дымов убедился в своей ошибке, он прямо и честно доложил об этом своим руководителям и прокурору. Несмотря на сопротивление своего тогдашнего непосредственного начальника, человека недалекого, не желавшего видеть погрешностей в своей работе, Дымов добился освобождения и реабилитации арестованного. Но сколько пережил он тогда! Как строго и беспощадно судил себя за то, что чуть было не сломал жизнь невиновному, честному советскому человеку.
Не менее тяжко было бы ошибиться и в обратном: не увидеть настоящего преступника, дать ему возможность уйти от заслуженного наказания.
Возбужденное состояние Дымова не гармонировало с окружавшей его торжественной тишиной ночи. Все вокруг напоминало о мире и покое — и звездное сияние в густой темени неба, и легкий, еле ощутимый ветерок, доносивший стойкие запахи роз и магнолий, и мерное дыхание моря, лежавшего почти рядом. Полковнику надо было отвлечься от одолевавших его мыслей и отдохнуть. Он решил перед сном, как это часто делал дома, посидеть над кроссвордом, благо под руками был последний номер «Огонька».
Сергей Сергеевич включил ночник и начал без особых трудностей заполнять клетки кроссворда. Через несколько минут он, однако, призадумался: требовалось назвать одну из сонат Бетховена, но возникавшее в памяти название «Патетическая» не подходило: буквы по горизонтали и вертикали не совпадали. О какой же сонате идет речь? Ах да, «Апассионата», как он мог забыть о ней! Именно это слово и требовалось сюда. Вписывая в клетки буквы, Дымов невольно вспомнил слова Максима Горького о том, как любил «Апассионату» Ленин. Он называл ее изумительной, нечеловеческой музыкой. Ленин говорил, что, слушая музыку, хочется гладить по головкам людей, но делать этого нельзя, наоборот, приходится бить по головкам, хотя в идеале большевики против всякого насилия над людьми.
Дымов откинулся на спинку стула и вздохнул. «Да, — подумал он, — есть еще обладатели таких головок, которые только и думают о том, чтобы вредить, портить, пакостить. Они делают все возможное, чтобы не было у нас ни домашнего тепла, ни радостей мирной жизни».
Ради того, чтобы эта мирная жизнь не была нарушена, чтобы никакой враг не смог проникнуть в родной дом, ему, чекисту Дымову, и многим таким, как он, приходится ежедневно стоять на посту.
Где-то хлопнула калитка. Дымов как бы очнулся от своих мыслей. «Все философствуете, Сергей Сергеевич, — подумал он о самом себе. — Ну что ж, это иногда на пользу. Ведь и в вашем суровом будничном труде есть своя лирика, доступная только тому, кто любит родную землю, кто по-настоящему любит людей». Дымов вздохнул и придвинул журнал.
На следующий день ранним утром Сергей Сергеевич отправился в районное отделение милиции. Ему нужно было посмотреть на жулика, укравшего фотоаппарат, допросить его, окончательно убедиться в своей правоте или в своей ошибке.