С этим дело обстояло куда сложнее: в каждый из дозволенных для того дней девушка отправлялась в магазин в молчаливом обществе Прайдовой и долго топталась у прилавка с фруктами. Ничего не происходило: служанки обходили ее стороной, собирая покупки в корзинки, но никто не пытался выйти с ней на связь. Рей имела очень слабое представление о том, каким образом должна произойти передача той самой крамольной информации, которую она упрямо держала в голове. Распознать среди всех безликих женщин в красных одеждах и козырьках Хаксову было почти невозможно, а метаться по залу заглядывая в лицо каждой было не самой разумной идеей. Рей и так привлекала к себе слишком много внимания хранителей тем, что с удивительным постоянством долго и упорно гипнотизировала взглядом спелые, румяные яблоки на прилавке.
В один из таких дней, заметив в руках своей спутницы злосчастные фрукты, даже Прайдова не выдержала и даже изменилась своей обычной привычке к сдержанности и высокомерному молчанию. Она коротко хохотнула себе в воротник и покосилась на Рей с таким видом, словно сомневалась в ее моральном здоровье.
- Яблоки сгубили Еву, - внезапно изрекла она, и в ее прежде безэмоциональном голосе отчетливо звучало веселье, - не стоит ими злоупотреблять.
- Я думала, что Еву сгубил змей, - отозвалась Рей и тут же отругала себя за то, что в очередной раз не потрудилась придумать более приемлемый ответ. Что-нибудь о том, что фрукты – это всего лишь фрукты. Однако, Прайдова не рассердилась, в чем вероятно, было виновато ее удивительно хорошее настроение. Она ловко выудила из сумки Рей один из спелых фруктов и с треском надкусила его, окатив свой белоснежный козырек брызгами сока.
- Змей не искусил бы Еву, если бы она того не хотела, - многозначительно выдала Прайдова, пережевывая фрукт с таким наслаждением, словно во рту у нее оказалась божественная амброзия, - у нее были вопросы, у него – ответы.
Ситуация становилась до комичности абсурдной. Они шли вдоль чугунной ограды, поросшей сухими побегами дикого винограда и все встречные люди косились на Прайдову, грызшую яблоко, с таким недоумением, словно она как минимум бежала по улице с голой задницей, выкрикивая антиправительственные лозунги. Рей не сдержала улыбки, при мысли об этом.
- И в чем же ответ? – поддержала она странную игру, предложенную своей спутницей.
- Ты мне скажи, - ловко увильнула Прайдова, - уже килограммов пять яблок домой унесла.
- Об этом попросил командор Рен, - тут же стушевалась Рей, почувствовав, что дальше разговор может зайти совсем не туда, куда ему дозволено. Все-таки с Прайдовой с момента знакомства они обменялись не более, чем парой десятков слов. Ее внезапная разговорчивость настораживала, как и резкая перемена в настроении.
- А, - разочарованно потянула ее спутница, - тогда ничего удивительного.
- Почему?
- Потому что магистр чудак, это всем известно, - Прайдова понизила голос и швырнула огрызок в снег, при этом тревожно оглядевшись по сторонам, но заключила удивительно миролюбиво, - может быть хочет приготовить яблочную брагу.
- Брагу?
- Это… такой алкогольный напиток, - теперь спутница смотрела на Рей скорее с сожалением и некой долей насмешливости. Ее, вероятно, позабавило, и удивительным образом растрогало отсутствие у Рей представления о вещах, которые она находила элементарными. А Рей в свою очередь вспоминала свой пока единственный визит в святая святых командора, когда ей посчастливилось попробовать алкоголь, возможно, впервые в жизни. Возможно – нет. Откуда ей было знать. Все-таки на момент, когда она оказалась в приюте Маз, она была совсем ребенком. Детям уж точно не положено пробовать крепкие напитки – решила она, но тут же сама развенчала собственную убежденность. От других воспитанниц она слышала о том, что давным-давно, во времена до войны, до Галаада, нравы были настолько вольными, что многие юные особы не то, что алкоголь могли себе позволить, но и наркотики, да еще и половую жизнь вести крайне неразборчивую. В чем-то новый уклад вещей даже оказался полезным: никаких больше смертей от СПИДа или интоксикации в раннем возрасте. Теперь смерть – только от скуки.
Прайдова вдруг замедлила шаг и потянулась к Рей, словно хотела ухватить ее за рукав, но в последний момент передумала. Рей проследила за направлением взгляда своей спутницы и увидела довольно увлекательную картину: возле ворот ее особняка пестрело несколько цветных пятен плащей служанок и изумрудных мантий командорских жен. Женщины стояли неподвижно и молча, пока к ним, быстрыми широкими шагами преодолевая расчищенную от снега дорожку, спешила Фазма в сопровождении марфы. Это был один из моментов, когда Рей испытывала искреннее восхищение своей громадной, величественной хозяйкой, улавливая королевское величие во всех ее движениях. Другой человек, двигаясь так быстро, давно бы растерял всю свою стать, но не ее госпожа. Фазма притормозила возле ожидавшей ее компании, но не удостоила женщин даже приветствия, лишь коротко подняв в воздух затянутую в кожаную перчатку руку, встретив в ответ смиренный кивок. Прайдова, вероятно, сочла увиденное довольно зловещим, потому что попятилась назад.
- Я пойду, - пробубнила она и, резко развернувшись на каблуках сапожек, направилась в противоположную сторону.
- Пред его очами, - с готовностью отозвалась Рей, отметив, что ее компаньонка действительно находится в расстроенных чувствах, раз позволила себе пренебречь традиционной формой прощания служанок.
Фазма и ее спутницы успели уйти достаточно далеко, когда Рей уже достигла ворот особняка и остановилась лишь на мгновение, чтобы полюбоваться его витиеватой архитектурой. Окна были темными, что говорило об отсутствии всех его обитателей, кроме нее и охранника, уже дожидавшегося на крыльце.
Дом встретил Рей уютной тишиной, и девушка испытала настоящий детский восторг от осознания того, что сейчас она здесь единственная живая душа. Впрочем, в ее спутанном сознании, отравленном всеми этими остаточными знаниями о сказках, мифах и литературных сюжетах, уже давно поселилось четкое убеждение в том, что и сам этот старинный особняк – живой. Теперь они были предоставлены друг другу. И Рей бы вдоволь насладилась этим ощущением, гуляя в одиночестве по анфиладам темных комнат, если бы тут же не нашла для себя занятие.
Фазма удалилась и, вероятно, у Рей образовалось некоторое количество времени, чтобы воспользоваться ее отсутствием и проникнуть в библиотеку. Она подумывала об этом уже давно, с того самого момента, как стала испытывать тревогу от невозможности устно передать содержимое письма. Проблему могли решить ручка и клочок бумаги: вероятно, незаметно подсунуть записку Хаксовой, как только Рей сможет найти способ ее опознать, все-таки куда более реально, чем надиктовывать бессвязный набор слов, который она держала в голове уже достаточно долго, в присутствии множества свидетелей.
В помещении царил легкий полумрак, свет пробивался только из панорамного окна, начинавшегося от пола и заканчивавшегося под потолком. Оттого библиотека казалась еще более запретной и загадочной – вся тонущая в тени, с этими витиеватыми обоями в красивый растительный орнамент, большим черным роялем и лабиринтами книжных полок. Рей поддалась искушению и позволила себе немного побродить среди стеллажей с пыльными, толстыми фолиантами, все же не решаясь дотронуться до причудливых корешков, словно прикосновение к запретному плоду могло оставить ей болезненный ожог, вечную метку проклятия.