- Шнурков перепрятал монеты? – догадался Данила Карманов.
- В том-то и дело, что нет. Как увидел, что ни хрена под помидорами нету, сразу в обморок повалился. Вроде этого нашего фрукта!
И следователь Прухин кивнул на кровать, где лежал Костя. Тот не спал и в обмороке не был. Всё это время он корчился под одеялом в неудобной позе и мучительно дышал в вату. Холодный пот ужаса струился по его телу. От этого пододеяльник лип к лицу, к груди и даже к коленкам.
Да, история с червонцами оказалась куда хуже, чем Костя ожидал! Трупы на даче он больше не мог считать фантасмагорией, сном, почти нереальной страшилкой. Кто-то жуткий – охотник за золотом и убийца – кружит совсем рядом. Зачем-то он впутывает Костю в свои чёрные дела, издевается, то воруя спички, то подбрасывая мёртвые тела. Кто это? Чего он хочет? Куда от этого деваться?
- А дальше что было? – безмятежно спросил сыщик Карманов.
Прухин ответил голосом доброго сказочника:
- Сам знаешь: Шнурков под подпиской, залечивает на воздухе микроинфаркт, а у нас трупы пошли один за другим. Думаю, шурин Шнуркова Артур Зайцев явно был в это дело замешан. Может, он монеты и выкопал. Но куда дел? И причём тут бабка Смыковых? Кстати, помнишь женские следы вокруг окна Артура?
- Ещё бы! В огороде у Смыковых нашли такие же, и это не следы убитой старухи. Та носила обувь сорок первого - сорок второго размера.
- Да, теперь надо нам шерше ля фам с ножкой размера тридцать шестого, - заключил Прухин. – То есть нужна Дюймовочка, которая раскраивает черепа топором. Задачка! Выпьем, что ли, Данька?
Костю затошнило. Под одеялом от духоты и ужаса у него давно кружилась голова. Скверный лекарственный сон, похожий на наркоз, снова начал его сковывать и обездвиживать. С этим сном он боролся, как мог. Глаза он держал открытыми, к беседе прислушивался, но голоса милиционеров всё удалялись, блекли, пока не стали напоминать зуденье двух мух.
Наконец лязгнула задвижка замка. Тишина стала полной. Вялой рукой Костя сдвинул с лица одеяло, вдохнул прохлады и провалился в сон.
Спал он, как ему показалось, не более трёх минут. Не спал даже, только дремал. Тишину он пил, как жаждущий воду, однако радость была недолгой: кто-то вставил в замок ключ.
Костя сел на кровати. У него сами собой слипались глаза, зато сердце билось, как сумасшедшее. Вот он, конец всему! Сейчас в дом войдёт Дюймовочка с топором.
Костя вспомнил слова Бабая: скрыться от убийц можно только в КПЗ. И почему его туда не законопатили?
Между тем ключ в замке издал тихий скрежет. Последовал недвусмысленный щелчок, скрипнула дверь. Кто-то тихо ступал в сенях, сдерживая дыхание.
Костя прикрылся одеялом до подбородка. Его волосы вздуло щекочущим холодком, и он пожалел, что не успел спрятаться под кроватью.
На ближайшую стену легла негустая тень. Тишина стала абсолютной - такой, что Костя услышал не только биение своего сердца, но и шум собственной крови в сосудах, похожий на шум исправного водопровода. «Вот сейчас я умру», - подумал он без отчаяния. В такой серый день и умирают тихо!
- А вот и я, - раздался единственный в мире голос.
Инесса показалась в дверях, улыбаясь. Никогда ещё Костя не видел её такой прекрасной. Сегодня не было в ней ничего призрачного, вертлявого, ускользающего. Её долго можно было рассматривать, пока она приближалась – статная, крепкая, в коротеньком тёмном платье с большим вырезом. В вырез, в самую глубину, убегала с шеи витая цепочка.
До того медленно шла Инесса, что Костя даже лёг, дожидаясь. Ему казалось, что она вот-вот проплывёт над ним, как тёмное облако. Но она села на край кровати, наклонилась к нему.
- Ты ведь ждал меня? – спросила она тихо.
- Ждал. Откуда ты?
- Если б ты только знал, что мне пришлось преодолеть, чтоб быть сейчас с тобой.
- Я знаю! Тебя утопили в озере, - сказал Костя и тут же понял, какую ерунду сморозил.
Инесса засмеялась:
- Меня нельзя утопить! Ты красивый, но глупый. Мы будем любить друг друга?
Она наклонилась ещё ниже, так что её большая грудь, стянутая под платьем тугим лифчиком и оттого неестественно твёрдая, упёрлась в Костино плечо. Зато её лицо стало расплывчатым. Подвеска на цепочке выскользнула из выреза и упала Косте на лицо. Он поймал её губами:
- Что это такое?
- Зубок медвежий. Он всегда со мной.
Костя рассмотрел подвеску получше. Это действительно был крупный жёлтый зуб, скорее всего, клык, чуть изогнутый, в коричневых пятнах.
- Стильная штучка, - одобрил Костя. – Да у тебя всё потрясающее! Ты такая… Ты правда любишь меня? Не шутишь?
- Люблю. Какие шутки! Ты даже не знаешь, что бывает такая любовь.
Она совершенно не походила сегодня на ту глуповатую деревенскую девицу, какой казалась раньше. Голос у неё был другой, очень тихий. Таким голосом могли бы говорить цветы, распускаясь. Черты её лица стали неправдоподобно правильными, а тело оказалось так туго, что его нельзя было ущипнуть. Её бледно-розовые губы впились в Костин рот, и ему стало больно. Он обнимал её и пытался одновременно расстегнуть и стянуть с неё платье.
- Я сама, а то ты меня задушишь, - засмеялась она.
- Только побыстрее, - попросил он.
Инесса высоко поднялась на сильных коленях и потащила с себя через голову тесную трубу платья, которая походила сейчас на змеиную кожу. Под платьем на Инессе оказались сиреневые трусики и сиреневый же, очень тугой и дорогой бюстгальтер, который делал из её грудей подобия угрожающих остроконечных бомб.
- Это тоже, пожалуйста, сними, - взмолился Костя, показывая на бомбы.
- Я тебя ещё чуть-чуть стесняюсь,- призналась Инесса таким трогательным голоском, что Костя готов был расплакаться от нежности. – Ладно, подожди, я сейчас… Только закрой глаза! Без обмана!
Костя прикрыл веки настолько, чтобы всё-таки видеть, как Инесса ещё ближе подползла к нему на коленях. Она стала возиться с застёжкой на спине. «Я лопну сейчас от нетерпения», - ужаснулся Костя, но в ту же секунду раздался заветный щелчок, и туго натянутая сиреневая броня отскочила в сторону, будто ею выстрелили из рогатки. В соответствии со всеми законами физики белоснежная Инессина плоть обрушилась вниз, на Костю, затмевая свет.
- Ты богиня, - задохнулся он, прижимая её к себе и принимаясь за сиреневые трусики, которые тоже сидели очень плотно.
- Какая богиня? Старая кошёлка! – раздался вдруг издевательский визг.
Несколько мгновений по инерции Костя и Инесса ещё стискивали друг друга. Но вдруг Инесса далеко запрокинула голову и заорала, неимоверно раскрыв розовый рот. Это случилось, потому что чья-то рука ухватила её сзади за волосы и изо всей сил потянула прочь от Кости.
- Нет, я его не отдам! – хрипела Инесса, цепляясь за края кровати.
- Отдашь! Он мой! – отвечала Лена-аптекарша.
Да, это была она. Зачем же она вернулась домой так скоро? И где обещанный доктор Петровский?
Причину своего возвращения Лена объяснила тут же, с треском выдирая из инессиной шевелюры целые пряди и осыпая несчастную тумаками:
- Еду я это, значит, в район, а сама себе думаю: ведь пока я милого своего спасаю, всякая нечисть тут как тут будет. Набежит! И что же? Так и есть! Набежала! Уродина проклятая!
- Сама ты уродина! – не сдавалась Инесса. – Хоть сдохни, а он меня любит. Я с ним уже второй раз, а ты от него только синяки получаешь.
- Бьёт – значит, любит, - парировала Елена. – Он за мной аж в Конопеево бегает! Я первая его присмотрела! А тебя просто завидки берут, вот ты меж нас и лезешь!
- Не за тобой он бегает, а от тебя! – вопила Инесса.
Она с такой страшной силой вцепилась в Костины ноги, что тому пришлось грубо отдирать от себя её пальцы. А пальцы были железные!
Наконец аптекарша оторвала Инессу от Кости вместе с одеялом. Костя вскочил и лихорадочно стал искать свои вещи, чтобы одеться.
Драка соперниц всё разгоралась.