На карте не говорилось, кто его встретит. И в письме тоже. На полях карты коротко сообщалось, что позже кто-то приедет, чтобы забрать автомобиль. Если Бен решит вернуться, можно позвонить по телефону. Номер тоже был указан.
Бена вдруг захлестнула волна сомнения. Он уже проделал долгий путь в неведомое, и никому, кроме Микса, не было точно известно, где он находится. Если от него потихоньку избавиться, Микс сделается богаче на целый миллион — если только предположить, что все это было грандиозной мистификацией. Даже за меньший куш люди проделывали куда более темные делишки.
Бен подумал об этом минуту, потом покачал головой. Это не имело никакого смысла. Микс был агентом универмага «Роузен», а человека на таком посту весьма тщательно проверяют. Кроме того, слишком велика вероятность, что Микс попадется на таких делах. Майлз знал о связи Бена с универмагом и причину этой связи. Деньги, которые он перевел, могут быть прослежены. Копия договора с Миксом лежала в его банковском сейфе. А объявление о продаже Заземелья было выставлено на всеобщее обозрение.
Бен прогнал все свои сомнения и сосредоточился на дороге. Предвкушение того, что ждало его впереди, не оставляло его уже несколько недель. Он так волновался, что едва сдерживал себя. Плохо спал прошлой ночью. Проснулся задолго до рассвета. В голову лезла всякая чепуха.
Менее чем за полчаса он нашел поворот на Линчбург и свернул на юг. Двухполосное шоссе упиралось прямо в Голубой хребет, слегка огибая лесные кущи и скалы и постепенно поднимаясь. Панорамные виды открывались по обе стороны дороги, захватывающие дух застывшие пейзажи лесистой горной местности. Движение было слабым. Бен насчитал всего три встречные машины — с семьями, с оборудованием для стоянки и багажом, а один тащил крытый прицеп. Никто не ехал на юг.
Спустя еще двадцать минут Бен заметил зеленый указатель поворота с числом 13 черного цвета. Отпустив педаль газа, он вывел «нью-йоркер» на засыпанную гравием обочину и остановился перед телефонной будкой. Он выбрался из автомобиля и огляделся. Справа засыпанная гравием площадка продолжалась до ограждения, за которым скала обрывалась, открывая величественный вид на лес и горы Национального парка. Слева, через дорогу, уходило ввысь нагромождение скал и деревьев, окутанное тонкими полосами тумана. Бен уставился на гору, наблюдая, как клубится и волнуется дымка, словно прозрачные ленты на ветру. День был таким ясным и тихим, даже дуновение ветерка не порождало никакого шума.
Бен повернулся к лимузину и вытащил свои пожитки Он сложил их в видавшую виды сумку — несколько разрозненных вещиц, которые решил прихватить с собой: бутылку своего любимого «Гленливета», которую хранил для особого случая, туалетные принадлежности, ручки и бумагу, несколько книжек, две пары боксерских перчаток, последние номера журналов, которые не успел прочитать, бинт, антисептик, старый спортивный костюм и тапочки для бега. Бен не слишком нагрузил себя одеждой. Он знал, что она ему не понадобится, что бы там ни носили в Заземелье.
Он захлопнул дверцу автомобиля и запер ее, оставив ключи внутри. Засунул бумажник в сумку и перешел дорогу. Он был одет в легкий спортивный костюм синего цвета с красно-белым кантом и такие же синие кроссовки. Он надел кроссовки и костюм потому, что не мог решить, что еще можно надеть в такое путешествие, а также потому, что не знал более удобной экипировки для похода по горам. Странно, мельком подумал Бен, почему Микс не снабдил его никакими указаниями насчет того, как одеться и что взять с собой.
Перейдя дорогу, он остановился и осмотрел поднимающийся впереди лесистый склон. Маленький ручеек сбегал со скал, сверкая на солнце. Бен вскинул сумку на плечо и двинулся вверх.
Тропинка вилась и петляла вдоль ручейка, расширяясь на прогалинах, где стояли деревянные скамьи, на которых мог отдохнуть усталый путник. Ручей журчал и плескался в глинистых берегах и на каменистых перекатах — утреннюю тишину конца осени нарушал только этот звук. Вскоре Бен потерял из виду дорогу и машину на ее обочине, его плотно окружил лес. Подъем сделался менее крутым, лес стал гуще, а тропинка незаметнее. Наконец тропинка разошлась с потоком, падавшим в этом месте с крутой скалы.
Постепенно вокруг Бена сгущался туман. Тогда он остановился и огляделся по сторонам. Никого не было видно. Он прислушался. Стояла полная тишина. И тем не менее у Бена появилось неприятное ощущение, что за ним следят. Его решимость на мгновение поколебалась: возможно, эта затея была огромной, грубой ошибкой. Но он быстро отбросил сомнения и снова устремился вперед. Несколько недель назад он взял на себя обязательство. Он был настроен на то, чтобы узнать все до конца.
Лес стал еще гуще, а вместе с ним и туман. Сомкнутый строй деревьев маячил по сторонам — темные скелеты с умирающей листвой и мрачные вечнозеленые часовые, оплетенные сухими ползучими растениями, утонувшие в кустах и зарослях колючей травы. Бену пришлось продираться сквозь чащу сосен и елей, а солнечное утро померкло в завесе тумана. Опавшая листва и хвоя пружинили под ногами; Бен видел крошечных животных, шнырявших в лесной подстилке. Ну хоть не совсем один, подумал он. Бен начал испытывать сильную жажду и пожалел, что не догадался прихватить фляжку с водой. Он мог вернуться к ручью, чтобы напиться, но ему не хотелось терять время. Подумал о Майлзе, чтобы забыть о жажде. Попытался представить его, пробирающегося по лесу вместе с ним, пыхтящего и брюзжащего. Бен улыбнулся. Майлз ненавидел любые физические упражнения, которые не были связаны с банками пива и столовыми приборами. Считал Бена безумцем, потому что он столько лет продолжал заниматься боксом после того, как вышел из спортивного возраста. Он считал всех спортсменов вечными юнцами.
Майлзу часто приходил на ум всякий вздор.
Бен замедлил шаг, когда тропинка впереди уперлась в заросли высокой травы. Густая сосновая чаща перекрывала путь. Бен раздвинул ветви и в недоумении огляделся.
— Ну и ну! — прошептал он.
Он наткнулся, словно на стену, на ствол необъятного корявого дуба, скрытого ветвями. В его сердцевине был прорублен ход, словно какой-то великан поработал топором. Тоннель был темным и пустым — черная бесконечная дыра, нора, заполненная туманом, который клубился, словно его перемешивали невидимые руки. Из темноты исходили отдаленные звуки, происхождение которых нельзя было определить.
Бен встал у входа в тоннель и вгляделся внутрь. Проход был футов двадцать в ширину и примерно вдвое больше в высоту. Он никогда не видел ничего подобного. Сразу же понял, что никто из его мира не мог сотворить подобного. И мгновенно догадался, куда ведет эта нора. Но все равно Бен колебался. Почему-то этот проход вызывал у него беспокойство — и не только то, что он никак не мог быть творением рук человеческих. В нем чувствовалось нечто, заставлявшее душу трепетать.
Бен осторожно еще раз огляделся. Ничего подозрительного не было видно. Он вполне мог быть единственным живым существом на весь лес — вот только откуда-то издали доносились звуки, похожие на голоса, но…
Бен вдруг ощутил настоятельную безумную потребность повернуть назад и броситься бежать тем же путем, каким пришел сюда. Она была столь сильной, что он невольно отступил на шаг, прежде чем смог осознать это. Воздух, исходящий из тоннеля, словно бархатом, гладил кожу, он был теплый и влажный. Бен крепче вцепился в ремень сумки и выпрямился, борясь со своими чувствами. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Продолжать путь или вернуться? Что выберет бесстрашный путешественник док Холидей?
— Ну же, — мягко приказал он себе. И зашагал вперед. Тоннель словно раскрывался перед ним, мгла отступала с такой же скоростью, с какой он приближался к ней. Туман нежно обнимал и ласкал его тело. Он шагал твердо и целеустремленно, небрежно скользя взглядом по сторонам, но ничего не замечал. Издалека все так же слышались неясные звуки, но он по-прежнему не мог различить их. Лесная почва была мягкой, как губка, и продавливалась под его весом. Вокруг извивались темные стволы и сучья, образуя подобие свода, куда не пробивался ни единый луч солнца, только слабое рассеянное свечение, словно исходящее от гниющей коры и листьев.