— Как хорошо. Продолжай в том же духе. А пока будем сбивать тебе температуру. Что-то из всего арсенала медикаментов должно же помочь? — деловитым тоном сообщил Аполлон.
Его будто подменили. Куда исчез надменный красавец, лениво восседающий в аукционном зале? Его место занял собранный мужчина, с легкой тревогой в глазах за ближнего и желанием помочь. Удивительная метаморфоза.
Мужчина с деловым видом принялся изучать инструкции лекарств, по ходу интересуясь болит ли что-нибудь у Елены, кроме головы. Пришлось девушке сообщить, что время от времени накатывают приступы тошноты, темнеет в глазах и любое резкое движение, неважно сама она двигается или кто-то перед глазами мельтешит, вызывают усиление боли. Помимо этого Аполлон очень тактично вытянул множество мелких деталей о ее самочувствии. Девушка была поражена тому, как много сообщила о своем самочувствии, чего не случалось даже при беседе со своим лечащим врачом.
Аполлон разговаривал с девушкой, а краем сознания думал, видел бы его Неждан, не узнал бы, точно. За ним так прочно прилипло клеймо подлеца, что было бесполезно кого либо переубеждать в обратном. Как так получилось он не знал. Над ним висела какая-то карма, которую он не мог никак побороть. А со временем просто перестал пытаться что-либо доказать.
Тяжело родиться в семье, где слишком долго ждут чуда, а оно все не приходит и не приходит. Через время чудо обрастает такими «хвостами», что в конечном итоге начинает выглядеть страшно и гротескно. Нечто подобное произошло и в семье Заглавских.
Когда желание иметь детей переходит в манию, то это просто ужасно. Мать Аполлона на этой почве даже обращалась за психологической помощью, где ей и посоветовали взять ребенка на воспитание, раз не получается завести своих детей. И все вроде бы наладилось, стоило появиться малышу в доме: женщина успокоилась, скандалов в семье стало меньше. Но покой вновь был нарушен, теперь уже внезапной беременностью, которую никто и не ждал. Вот тут-то желание чуда всколыхнулось с новой силой. Ведь это же было свое чудо, родное. Это была возможность доказать себе и остальным, что все реально, а желания воплотимы в жизнь.
С самого рождения на Аполлона возлагали огромнейшие надежды. Как же — продолжатель рода, наследник, гордость семьи. Его успехи возводились в превосходную степень, впрочем как и неудачи, превращающиеся в трагедии вселенского масштаба. Слишком много внимания, слишком много опеки. Всего слишком. В какой-то момент это стало надоедать, пока не переросло в немой протест. Ведь открыто нельзя было возмущаться, это только усугубляло ситуацию. В то время, когда был старший брат, которому позволялось гораздо больше и на чьи неудачи смотрели сквозь пальцы. У Неждана была свобода, того чего не было у Аполлона. И слепая любовь, имевшаяся в сердце ребенка, трансформировалась в легкую зависть. Вроде бы на поверхности казалось, что родители любили его больше, но на самом деле душили своей заботой и опекой. И тогда появилось стремление сделать все наоборот. Если Неждан говорил белое, то Аполлон черное, хотя внутри мальчику хотелось согласиться всеми фибрами души. Так было в самом начале, когда ребенку свойственно делать все от обратного.
Когда же Аполлон подрос, то получилось, что от него чаще ожидали не совсем положительных поступков и дабы не разочаровывать окружающих он так и поступал. Лишь спустя годы, когда не стало родителей, а с братом не находилось точек соприкосновения, у мужчины пришло осознание сложившейся ситуации. Не сразу, но постепенно он понял, что часто им руководил обиженный мальчик, сидящий глубоко внутри. Когда это произошло душа Аполлона несколько успокоилась, но все не проходит бесследно и время от времени привычки, выработанные годами возвращались.
Сейчас, наедине с девушкой, Аполлон не был связан прошлым, он мог позволить быть самим собой, без оглядки на давнишнее поведение и не самые лучшие поступки.
— Так, думаю, что вот это должно снизить температуру, — сделал заключение Аполлон, оставляя на прикроватном столике упаковку с лекарствами.
— Точно? — слабым голосом поинтересовалась девушка. Все время, пока мужчина ее интервьюировал, она, имея официальную возможность, вовсю разглядывала его. Успела заметить как смешно хмурит брови, собирая домиком, когда сталкивается с неизвестным медицинским термином, как мягко ложатся тени на щеки от пушистых ресниц. Ее поразило насколько четко очерчены слегка полноватые губы и какая у них удивительная окраска, слегка розоватая, словно подведенная помадой. Однако она была уверена на все сто процентов, что искусственными красителями тут и не пахнет, это родной цвет мужчины. Вьющаяся крупными кольцами челка все время норовила закрыть один глаз мужчины. Он то и дело откидывал ее в сторону. Современная прическа удивительным образом ему шла, делая лицо еще более привлекательным.