Звякнул станционный колокол, паровоз откликнулся резким свистком: пора было по вагонам. Но Лена, тронув учителя за рукав шинели, тихо спросила:
- Неужели Троянская война началась из-за женщины?
- Я уверен, Берёзкина, что причиной войны стала не Елена. Елены вообще не было! То есть в природе она, конечно, существовала, была, как я уже говорил, женой басилевса Спарты Менелая. И действительно бежала она с Парисом из Спарты, прихватив все сокровища племени, но чтоб из-за этого война с Троей началась?! Утверждать такое - значит не уважать древних греков. Ну, когда такое было? Афиняне в свое время похитили у критян Ариадну, ахейцы - Медею, фракийцы - Орифию... Из той же Трои Теламон, отец Аякса Большого, умыкнул прекрасную Гесиону. Всегда похищали женщин из чужих племен, но никто никогда не воевал из-за этого, это просто смешно!..
Рассказ продолжался уже в теплушке, под стук колёс.
-... Сказав, что Елены вообще не было, я имел в виду, как предлог для войны. Сбежав от мужа, она в Трое даже и не появлялась. Из Спарты они с Парисом приплыли в Египет, там-то она и осталась по неизвестной мне причине у фараона Протея. Может быть, он ослепил её своим богатством? Парис же один возвратился в Трою, где его папа Приам слегка пожурил шалунишку, а потом простил: как-никак Парис был последышем престарелого басилевса и потому самым любимым сыном.
Причина же войны проста и понятна - пролив Геллеспонт...
... Троя основана предками пеласгов, выходцами из Пелопоннеса, однако при Лаомедонте, предпоследнем илионском басилевсе, она все больше стала поглядывать на Восток, пока окончательно не попала под влияние хеттов и фригийцев и не заняла враждебную эллинам позицию. Тогда великий Геракл, собрав войско, осадил Трою. Война была весьма скоротечной: греки взяли город за десять дней! Геракл, круто обойдясь с Лаомедонтом и его сыновьями, пощадил меньшого - Подарка и даже посадил на трон Трои под именем Приама. Прошли годы, и сей «Выкупленный»3, забыв, кому он обязан жизнью и властью, продолжил политику отца. К началу войны Приам был уже дряхлым стариком, и всеми делами государства заправляли его многочисленные сыновья, среди которых особенно усердствовал бабник и пират Парис. Он сорвал мирные переговоры с греками, и те решили: Трою, это чудовище ненасытное, вроде Сциллы и Харибды, сидящее на берегу пролива, надо уничтожить раз и навсегда!
Подготовка к войне длилась несколько лет. Сначала Агамемнон Атрид, властитель Арголиды, созвал к себе в Микены басилевсов со всей материковой и островной Греции на большой совет. Он послал глашатаев в Мессению, Этолию, Аркадию, Фессалию, Беотию и прочие земли, включая Крит, самый большой остров Средиземноморья. Пригласили даже Одиссея Лаэртида с далекой крошечной Итаки, прозванного за бедность «козьим вождём». Приехали многие, но не все. Некоторые, догадываясь, о чём пойдёт речь и не желая участвовать в войне, сказались больными или занятыми. Таким неслухам Агамемнон послал повторное приглашение, уже напоминавшее приказ. Больные сразу выздоровели, у занятых тотчас нашлось время для поездки: все боялись могущественных Микен, ставших после угасания Крита лидером Эгеиды.
Вожди и сопровождающие их лица въезжали в Микены через Львиные ворота, сооруженные из трех огромных камней, положенных в виде буквы П; на верхней плите стояла колонка, по бокам ее - две львицы, поднявшиеся на задние ноги. Справа от ворот находилось кладбище - усыпальница микенских правителей, слева, на возвышенности, стоял дворец из белых каменных плит, плотно пригнанных друг к другу. В центре дворца располагался большой зал - мегарон - с очагом, окруженным колоннами. Стены были украшены фресками на божественные темы, пол выложен мозаикой из красных и голубых полос.
В мегароне собралось 43 вождя - предводителя племён, в основном, восточного Средиземноморья. После обильной трапезы и умеренных возлияний посуда была убрана, слуги удалены, и со своего места поднялся хозяин дворца и Микен, могущественный басилевс Агамемнон, сын Атрея. Это был высокий мужчина, достигший возраста акмэ4, с черной обильной бородой, грубыми властными чертами лица, одетый в боевые доспехи и пурпурный хлен, украшенный по краям вышивкой и сплошь усеянный золотыми бляшками, сверкавшими в свете факелов, коими были утыканы стены.