Наконец подают поезд, и девчонки садятся в вагоны. Хочется спать - лезут на верхние полки, часто мест нет, и тогда приходится стоять всю дорогу; в вагонах душно, накурено; перед остановкой проводники бесцеремонно стаскивают за ногу лежащих на полках и орут прямо в ухо: «Вторая Речка! Приехали!» Выходят сонные и опять шлёпают по лужам или снежной каше «до дому». Пришли, поужинали и скорее спать.
Некоторые хитрованки стали часто «болеть». У кого горло, у кого зубы, чаще такие болезни, при которых наружных признаков не требуется, и повышение температуры не обязательно. Шли в лазарет и, делая страдальческое лицо, говорили фельдшерице: «Ольга Яковлевна, у меня страшно зубы болят, дайте мне чего-нибудь, меня, наверное, вчера в вагоне продуло!» Та давала снадобье и, как правило, оставляла «хворую» дома. В начале такие номера проходили, но не долго. Тогда изобрели другой способ избавиться от поездки в город: стали «опаздывать» на поезд.
Приёмчик был тщательно отработан. После обеда, когда надо собираться ехать, ты долго копаешься с одеванием. Каждую вещь приходится «искать». Выходишь из барака после других, и тут же выясняется, что ты забыла что-то очень важное и спешишь обратно; если в дортуаре или столовой находится кто-нибудь из персонала, пробегаешь, сломя голову, мимо и долго ищешь это что-то, причем, демонстративно. Минут через пять, наконец, «находишь» и опять несешься мимо воспитателя. А со станции возвращаешься с расстроенным видом и всем встреченным громко жалуешься: «Вот ещё бы минута какая-нибудь - и успела! А так - зря бежала, да еще и упала!»
... Наступила зима. Колонисткам купили на головы ватные шлемы, на ноги «корабли» (большие калоши) и сшили теплые зеленые хламиды (от слова хлам). Забавный вид был у наших «петроградок», когда они попарно, в сопровождении воспитателя двигались по улице в своих жутких одеяниях и мокроступах, как будто ползла длинная зеленая гусеница.
Почему-то большим мальчикам не выдали зимних шлемов, и они до январских холодов ходили в тоненьких пилотках из синего сукна, украшенных эмалевым красным крестиком. Тогда мы, девочки старшего возраста - «старшухи», как называли нас маленькие, попросили завхоза купить шерсти и начали вязать мальчишкам шапки, причем, каждая своему избраннику. Таким образом, шапочка становилась как бы признанием в симпатии. Мне пришлось трудиться на всю свою команду - Патрокла, Париса, Одиссея и Аякса.
Зимой поезд - как в город, так и из города - приходилось ждать подолгу: пути часто забивало снегом. Но девчонки не скучали: начиналась игра в снежки, беготня, скольжение по ледяным дорожкам... Потом в поезде всем вагоном урок вслух повторяют или болтают и хохочут - всегда очень громко, к неудовольствию остальных пассажиров.
Приехали на свою Вторую Речку. Колонистки прыгают из вагонов, в темноте идут, зовут друг друга. От станции нужно спускаться под горку - сойти нельзя: всё замерзло, скользко. Тогда все садятся на ранцы и съезжают вниз; сзади нагоняют другие, образуется куча-мала - вопли, визг... Настроение приподнимается. Бегут к баракам. И вдруг - град снежков! Это оставшиеся дома приветствуют прибывших. Пробегаешь сени, столовую, в дортуаре раздеваешься. Светло, тепло. Звонок к ужину...
В столовой, за каким-нибудь столом вдруг начинают вопить «Ура!»: кого-то поздравили с днём рождения... До звонка ко сну ещё успеваешь повертеться в столовой, почитать или поболтать с подругой. Она - мне:
- Как только начинается учебный год, так я начинаю толстеть!
- Не только ты - все девочки.
- Но я почему-то больше всех.
- Ты самая усидчивая.
-... И он протягивает мне цветы!
- А ты что?
- А ему этак надменно: «На какой помойке вы собирали эти сорняки?»
- А он что?
- Обиделся и ушёл
- А ты что?
- Побежала за ним...
Воспитательница гонит в дортуар:
- Барышни, вы слышали звонок?