Особенно потряс зрителей эффект, придуманный режиссёром Патроклом. Когда Мефистофелю приспело время исполнить свои знаменитые куплеты, спрятанный за кулисами граммофон запел голосом Шаляпина:
Одиссей-Мефистофель беззвучно открывал рот, делая вид, что это именно он поёт, при этом страшно гримасничал и извивался всем своим длинным и худым телом.
В этом месте Мефистофель вдруг повернулся к карте мира, непонятно для чего висевшей на заднике сцены, где внезапно высветились контуры заокеанской страны с надписью «USA», и, тыча в неё пальцем, эффектно, с презрительногневными модуляциями голоса Федора Ивановича закончил куплет:
Американцы, до этого благосклонно аплодировавшие, хлопать перестали и сидели теперь с окаменевшими лицами. Творческая находка ребят им явно не понравилась.
Владивосток
Станция Владивосток - последняя на огромной Транссибирской железной дороге. Это была единственная станция, кроме петроградской, которая расположена в самом городе. Еще интересно то, что железнодорожный вокзал находится рядышком с морским. Поэтому местные жители говорят, что «здесь заканчивается земной километр и начинается морская миля». А можно сказать и наоборот.
Вагон, в котором ехали «эллины», остановился как раз возле большого щита, на котором жирными буквами было написано: «Владивостокъ. До Петрограда 9877 вёрстъ».
Петя, он же Патрокл вздохнул:
- Господи, мама, как же ты от меня далеко!
Питерцев поразило многолюдие и разноязыкость прохожих на улицах города. Преобладали военные в различной форме, то были американцы, чехословаки, японцы. Среди ничем не примечательных обывателей выделялись своими синими халатами китайцы с тонкими чёрными косами, японки в кимоно, с расписными раскрытыми зонтиками, с трудом семенящие по тротуару своими ножками в колодках, корейцы в белых одеждах... Местные, возможно, к этому привыкли, а у приезжих появлялось смутное, безотчётное беспокойство - куда они попали?!. Владивосток превратился в какую-то международную гостиницу на окраине бывшей империи...
Всё началось с того, что 12 января 1918 года в бухту Золотой Рог вошли крейсера интервентов: японские «Ивами» (бывший русский «Орел», поднятый со дна после Цусимского сражения) и «Асахи», а также британский «Суффолк». 1 марта рядом с ними встал на якорь американский крейсер «Бруклин». Позже в порт пришёл военный корабль китайцев, потом ещё какие-то. Прибыли, почти как у Пушкина, все флаги в гости к нам. Но вели себя не как гости, а как хозяева, при этом их орудия совсем недружелюбно смотрели на город.
4 апреля во Владивостоке, в японской экспортноимпортной конторе «Исидо», кем-то, скорее всего агентами японских спецслужб, были убиты два клерка. На другой же день под предлогом защиты своих граждан японский адмирал Тояма (Токанава или Какеготама) высадил десант. Потом - уже без всякого предлога - на берег посыпались американцы, англичане, итальянцы и прочие. Подобно Санта Клаусу, Антанта вытряхивала из своего мешка на Владивосток всё новые и новые подарочки. Разноязычием и непониманием город стал напоминать Вавилон. Впрочем, башню здесь никто не собирался строить, шакалы со всего света сбежались в надежде урвать свой кусок от ослабевшего русского медведя.
Первые дни, явно не зная чем заняться, интервенты устраивали на улицах парады, за которыми взирали с тротуаров и балконов владивостокские обыватели - одни с восторгом, другие с ненавистью, третьи с раздумьем на челе: чем это всё кончится? Кончилось тем, что в город стали прибывать эшелон за эшелоном взбунтовавшиеся чехословацкие части. К концу июня здесь скопилось уже многотысячное войско.