— Давай пойдём, поедим. Мы можем поговорить об этом по дороге домой.
Держа её за руку, я вывел нас из комнаты. Аромат приготовленной мамой пищи наполнял дом, и пахло так великолепно, что мой желудок заурчал, когда мы вернулись в гостиную. Как только мы вошли, все обернулись к нам. В то время, как папа и Миллер делали вид, что о чём-то разговаривают, Сэмюель пролистывал газету, а тётя Вероника смотрела, как я помогаю Елене сесть на стул. Она взяла свой бокал с вином, прежде чем схватить меня за бицепс и приблизиться губами к моему уху.
— Эштон, можно переговорить с тобой секунду?
Я зажал губу между зубами и прикусил. Было страшно снова оставлять Елену. Давать ей пространство, чтобы всё обдумать, было опасно. Чем больше времени она будет проводить наедине с собой, тем легче ей будет отступить. Но я знал, что тётя Вероника не попросила, если бы это не было важно. Я повернулся к Елене.
— С тобой всё будет в порядке?
Она взволновано улыбнулась.
— Конечно.
— Вернусь через минуту. — Мне было не по себе. В конце концов, это был уже второй раз, когда я оставляю её одну с тех пор, как мы приехали. Я позволил тёте Веронике вывести меня из комнаты. Когда мы вышли, она указала на стул.
— Сядь.
Внезапно я почувствовал себя на месте клиентов моего отца. Моя тётя уставилась на меня твёрдым взглядом. Существовал правильный и неправильный подход к ней. Если бы я начал кричать, я безо всяких сомнений получил бы по заднице. С другой стороны, я не собирался разбираться с её чушью. Злиться на неё было совершенно неразумно, ведь сделала она именно то, о чём я просил. Но, стоило мне увидеть, как сильно была расстроена Елена, мне пришлось приложить немало усилий, чтобы взять над собой контроль. Скрестив руки на груди, я остановился как вкопанный, наблюдая за ней и ожидая объяснений, почему это так важно. Тишина длилась недолго.
— Что ты хочешь? — тон моего голоса был резким, и где-то в голове я понимал, что она не заслуживает этого, но все мои мысли были сосредоточены на Елене. Я хотел покончить с этим как можно быстрее.
— Не начинай, Эштон. Мы с тобой немного поговорим о Елене. Поэтому сядь. — Теперь она указала на диван, а потом на меня и подняла бровь. Она не заговорила снова, и во мне выросло разочарование.
— Ты выглядишь смешно. Я возвращаюсь.
— Ты никогда не получишь её, если не послушаешь меня, — сказала она мне в спину, и я остановился на полушаге.
Это был удар по яйцам. Если я хотел увидеть Елену в своей постели, я должен был понять, что держало её рядом с Толли. Чтобы сделать это, у меня было два выхода: длинный путь, где я выкладывал весь фундамент сам; или короткий, где я слушаю всё, что знает тётя Вероника, и использую это в свою пользу. Я остановился на последнем. Отец был прав: три месяца — слишком мало времени. Возможно, был толк в разговоре с тётей. Я повернулся обратно и поднял подбородок.
— Я весь во внимании.
Её глаза метнулись к дивану, потом на меня. Упрямый характер. Если я хочу знать, то должен играть по её правилам. Я сел на диван, и она села напротив меня, сжимая бокал в руке.
— Что ты делал для Елены с тех пор, как она с тобой?
Странный вопрос.
— Я отправил её в SPA, водил на ужин…
— Когда ты водил её на ужин, ты упомянул что-нибудь о том, как она выглядит?
Закатив глаза, я сказал:
— Да, я сказал ей, что она выглядит великолепно.
— И всё?
— Господи Боже, — я начал вставать. — Что ещё я должен был сказать? Она выглядела прекрасно, я сказал об этом.
— Ты сказал, что хочешь её? — она нанесла встречный удар, и моя голова повернулась к ней.
— Я что?
Она усмехнулась и опустила руку на мою ногу, толкая меня к спинке дивана. Она сделала паузу и сделала глоток вина.
— Ну?
— Ты такой бестолковый. Все в доме поняли это, как только вы вошли в дверь. Ты хочешь Елену, и, если тебе нужна моя помощь, чтобы получить её, тебе лучше удержать свою задницу на этом диване и послушать.
— Ты понимаешь, что существует не так много людей, у которых есть яйца, чтобы разговаривать так со мной, верно?
— Прекрати своё дерьмо, Эштон. Я училась у лучших. Ты думаешь, твой отец хорош в обычных делах большого плохого парня? Ха! Я училась у вашего деда. Вот он был человеком, который никогда и ни от кого не станет слушать дерьмо. Дэвиду повезло, что папа скончался до того, как мы поженились. Теперь оставайся там, где сидишь, и не вставай, пока я не скажу.
Я откинулся на спинку дивана, ожидая дальнейших пояснений, моё молчание говорило красноречивее всяких слов. Когда она удовлетворилась им, то продолжила:
— А теперь вернёмся к моему вопросу, на который ты не ответил. Ты говорил ей, что хочешь её?
Я вздохнул и поднял глаза к потолку.
— Нет. Если она хочет быть в моей постели, то она окажется там потому, что хочет этого, а не потому, что делает это из-за долга мужа.
— Для умного парня, ты можешь быть абсолютным идиотом.
— Что? — проворчал я.
— Сегодня чуть ранее ты сказал ей, что считаешь поцелуй с ней ошибкой.
— Я не говорил, — ответил я быстро.
Её брови поднялись.
— Да неужели? Это не то, что сказала мне Елена.
Я потряс головой, ломая мозг и вспоминая точную фразу.
— Я думаю, что сказал… дерьмо. — Мои глаза сосредоточились на ней. — Я сказал: «мне не стоило делать этого». Но это не то, что я имел виду.
— Неважно, Эштон. Ты должен помнить, что последние пять лет она слышала, что непривлекательна, что ни один человек, кроме мужа, никогда не захочет её. Ты отстранился и сказал, что тебе не стоило делать этого, только подтвердив, что её муж говорил правду.
— Дерьмо. Блядь!
Моя голова пульсировала от этой дискуссии. Было так много вещей, которые я не мог сделать, или тех, что должен был сделать. Это было похоже на минное поле. Одно было ясно: подонок заплатит за всё, что сделал с Еленой.
— Я знаю, — она улыбнулась. — Ты можешь помочь ей больше, чем думаешь. Я понимаю ход твоих мыслей.
Тётя Вероника не до конца понимала в чём главная проблема. Если бы она знала мои вкусы, то, возможно, поняла бы мою осторожность. Елена уже через многое прошла, могу ли я реально подвергнуть её ещё более большему испытанию? Сможет ли она смириться с тем, от чего я получаю удовольствие?
— Ты должен показать ей, что она желанна. Я не знаю о муже Елены, но Дэвид зачастую редко выражал любовь. Подойди к ней, дотронься до неё, и не просто скажи ей, что она красивая, а покажи ей это. Ты хочешь, чтобы она была достаточно сильной, чтобы выбрать твою постель, значит, заставь её почувствовать, что она может крепко стоять на ногах. Она сидит весь день в твоём доме, ничего не делая, не так ли?
— У неё была достаточно трудная работа.
— И когда три месяца истекут, куда она пойдёт? Что будет делать?
— Я не думал об этом.
По правде говоря, я не хотел этого. Время с Еленой восстанавливало силы, но не было тем к чему я привык. Она умна и остроумна. Это ещё не всё: я был другим с ней. Человеком, которым всегда хотел быть. Она может быть сексуальной, как дьявол, но она не была пустышкой, как многие женщины, которых я встречал на протяжении долгих лет. Время, что нам предстояло провести вместе, стало казалось слишком коротким. Я не хотел, чтобы оно заканчивалось.
Тётя Вероника смотрела на меня, и, казалось, прекрасно слышала мои мысли. Она поняла, о чём я думаю.
— Елена никогда не бросит Доминика, если не почувствует, что может делать что-то самостоятельно. Она сказала, что познакомилась со своим мужем в старшей школе. Ты знаешь, что она изучала?
— Она говорила, что театр.
Глаза тёти Вероники вспыхнули.
— Ах, так умеешь ухаживать за женщинами, когда захочешь. У тебя должны быть связи в театральном бизнесе. Или готова поспорить, твоему отцу кто-нибудь задолжал услугу.