Достав телефон из кармана, я отправился в свою комнату, чтобы позвонить Алану и организовать прослушивание. После этого мне был необходим холодный душ. Я начинал чувствовать себя полярным медведем, но я должен был использовать его для снятия напряжения, и мне определённо не нужен синдром синих яиц на всю ночь. И хотя сегодняшний день не закончился так, как я, возможно, надеялся, он прошёл успешно в другом отношении. И одно сегодня вечером я понял наверняка: неважно сколько времени понадобится, Елена станет даже лучше, чем ожидалось.
Глава 10.
Елена
Мои губы покалывало, а пальцы прикасались к опухшей коже, когда я поднималась по лестнице в свою комнату. Не знаю, как Эштону так легко удалось прочитать меня, но он попал в самую точку: маленькая частичка меня чувствовала, что я обманываю Доминика. Одновременно с тем, что я не придавала этому значения, меня волновало и то, с какой лёгкостью я могла игнорировать тот факт, что была замужней женщиной и всё равно падала в руки другого мужчины.
Снимая платье, я вспоминала, как ощущались прикосновения Эштона. Такого прикосновения я никогда прежде не чувствовала, и, вероятно, не почувствую снова. Это было не просто притяжение. Его руки на мне ощущались тёплыми. Успокаивающими.
Когда я была готова лечь в кровать, то прокрутила в голове весь разговор с Вероникой. Удивительно, что она оказалась в той же ситуации, что и я. Она казалась очень сильной, и я задавалась вопросом, смогу ли однажды стать такой же. Чем больше я думала об этом, тем больше видела, как права она была. Доминик не заслуживал меня. Он просто хотел, чтобы я ухаживала за ним.
Прикосновения Эштона ко мне были настолько непохожи на прикосновения Доминика, что, казалось, я испытываю всё впервые. Например, он поцеловал меня. Доминик избегал поцелуев со мной годами, просто используя моё тело для своего удовольствия. Поцелуи требовали слишком много времени, слишком много усилий. Доминик знал, как сильно мне нравилось целоваться, и если бы он делал это, то он бы заботился о моём удовольствии так же, как о своём, а это не входило в его планы. Моя грудь набухла, когда я думала о том, как Эштон целовал меня. Для него дело было не только в губах; он ласкал и моё лицо, и тело, заставляя изобилие ощущений трепетать в каждом нерве, пока у меня не оставалось выбора, кроме как полностью потеряться. Его поцелуй не был просто поцелуем. Это был опыт, который я бы с удовольствием повторила. И его слова ко мне всегда были такими вежливыми. За то время, что я провела с ним, я узнала, что Эштон не тот мужчина, который станет разбрасываться комплиментами. Он всегда всё говорил прямолинейно, и его слова всегда означали именно то, что он хотел сказать. Слова он подтверждал действиями, поэтому так легко поверить, что наш поцелуй в машине не был ошибкой.
Но он был нежным. Если я правильно поняла Эштона, то он не сердился и не выходил из себя. Он нашёл время, чтобы объяснить, что имел в виду, и не заставил меня чувствовать себя глупо. Весь вечер я чувствовала себя сбитой с толку. С одной стороны, у меня был один из лучших поцелуев в моей жизни. С другой — я начинала понимать, сколько пропустила за года, проведённые с Домиником. Эта мысль подавляла, если не сказать большего.
Я скользнула под прохладные простыни, и после основательно изматывающей суматохи сегодня вечером, закрыла глаза и поприветствовала ощущение сонливости, которое охватило меня. Было больно говорить о Доминике, но я чувствовала себя лучше после этого, и это, должно быть, шаг в правильном направлении.
Я как раз собиралась заснуть, когда слова Эштона всплыли в голове. «Завтра? Завтра тебя ждёт нечто грандиозное». Я понятия не имела, о чём он говорил. Слишком устав, чтобы терзаться догадками, я решила спросить его утром, и заснула, позволяя мечтам об Эштоне и всём том, что, я надеялась, он сделает со мной, всплывать в моей голове.
***
Я подалась на мягкую ласку. Прекрасное ощущение тепла на лице разбудило меня. Хотелось вновь и вновь чувствовать это прикосновение. Оно успокаивало. Жаждая продолжения сна, я скрутилась клубочком поближе к теплу, мои губы приоткрылись, и из них вырвался маленький вздох. Мужское хихиканье эхом разнеслось по комнате.
— Елена, — прошептал он, — пора вставать.
Я позволила векам с трепетом открыться, и взглянув перед собой, мне захотелось застонать, но, слава Богу, я сдержалась.
— Эштон?
— Просыпайся, соня. Я говорил тебе, что у тебя сегодня большой день.
Я заёрзала, чтобы сесть, и почувствовала плавное скольжение шёлка по хлопку. Персональный ассистент Эштона настояла на шёлковых ночных сорочках и кружевных трусиках — ночных сорочках и трусиках, по которым Эштон, несомненно, скользнёт взглядом, сдвинь я простынь ниже. Подтягивая одеяло вверх, чтобы прикрыть грудь, я уселась на подушки и посмотрела, пока его глаза уставились на край простыни, а язык увлажнил нижнюю губу.
— Что за большой день? — спросила я, пытаясь перевести его внимание на свои глаза.
Взгляд Эштона вернулся к моему лицу, но глаза смотрели лениво, а выражение лица было пустым.
— Что?
— Большой день? Может, расскажешь некоторые детали?
— О, точно, — он покачал головой, снова глядя на меня, и его низкий голос послал дрожь по спине, когда он произнёс: — Елена, твоё тело может заставить любого мужчину потерять концентрацию. — Его глаза метались верх и вниз, а мурашки перебрались со спины к месту между ног. Я инстинктивно сжала бёдра. — Это сюрприз, но я выбрал одежду для тебя, и Льюис заедет за тобой в час, чтобы отвезти туда.
Мои глаза сузились.
—Ты не хочешь сказать мне, куда я собираюсь, но хочешь, чтобы я доверяла тебе?
— Да. Я никогда не давал тебе повода усомниться во мне.
Его палец приподнял мой подбородок, невысокий командный тон его голоса словно искры тлеющего угля в моём животе.
— Хорошо. Тебе лучше не подводить меня.
Эштон одобрительно улыбнулся.
— Дерзишь. Это хорошо.
Мои щёки, должно быть, обрели ярко-красный цвет. Месяц назад я бы никогда не подумала, что буду разговаривать с человеком таким образом. Эштон так сильно меняет мою жизнь.
— Почему не ты отвезёшь меня?
Его глаза помрачнели.
—У меня есть кое-какие дела, о которых нужно позаботиться, но я вернусь позже и отвезу тебя на ужин.
Предполагаю, что кое-какие дела не имеют ничего общего с рестораном, так что, проигнорировав желание задать дополнительные вопросы, я продолжила нечто другое, что крутилось в моей голове:
— Спасибо. Я с удовольствием схожу на ужин ещё раз.
Посмотрев на часы, Эштон встал и застегнул пиджак.
— Мне надо идти. Помни, наслаждайся, — он наклонился, украв быстрый поцелуй до того, как встать и выйти из комнаты.
Я прикоснулась к губам, ощущая ожог от задержавшегося тепла его рта. Каждый раз, когда Эштон касался меня, я превращалась в большую кучу каши. Что-то в этом мужчине пробуждало во мне давно забытые ощущения. Со вздохом я встала с кровати на трясущихся ногах. Интересно, буду ли я в состоянии стоять после нескольких раундов под Эштоном?
Откуда появились такие мысли?
Мой мозг застрял на сексе, что было необычно, потому что секс был чем-то, чего я никогда не желала. Так было не всегда, но годы с эгоистичным Домиником взяли своё. Он никогда не находил время, чтобы подготовить меня, поэтому секс обычно приносил боль, и в конце я чувствовала себя, как реальная надувная кукла. Но сейчас? Теперь мой мозг не мог остановиться, придумывая картинки с обнажённым Эштоном, касающимся каждой части моего тела, заставляя меня кричать его имя.
Я пошла в ванную, чтобы подготовиться, ожидание было не единственным, что вызывала головокружение. У меня был только час, чтобы подготовиться для Бог знает чего. Оставленная в ванной одежда ещё больше сбила меня с толку. На столешнице лежала пара симпатичных джинсов, босоножки на каблуках и ультрамодная футболка. Куда он отправлял меня, если нужна была такая обычная одежда? Я вошла в душ и к тому времени, как закончила, идеи не появились.