Проданная ему
Валентина Кострова
1
— Так ты поможешь мне? — ложка неприятно звенит о чашку, морщусь от этого режущего нервы звука.
— Извини, Жень, я бы с удовольствием…
— Понятно, — обрываю подругу, не дав ей договорить. Хотя какая она мне подруга, так, пустышка, ничего из себя не представляет, цепляется за мужа, всеми способами ему угождая.
Морщусь. Ужасно болит голова. Болит, в первую очередь, от мыслей, которые разрывают мне голову, стучат молоточками в висок, причиняя физическую боль. Таблетки от мигрени не помогают. Мигрень, недосып — это вторая причина головной боли.
Раздраженно кладу ложку на блюдце и отворачиваюсь к окну. Кусаю без того искусанные губы. Скоро живого места на них не будет.
— Жень, ну, может, ты все же умеришь свою гордость и вернешься к Артему? — подруга смотрит на меня, вижу ее отражение в окне. Вернуться? Это было бы идеальным решением для всех, но не для меня.
— Я поняла тебя, Лен. Сама разберусь со своими проблемами, — беру сумку с соседнего стула, ищу кошелек, чтобы расплатиться за кофе.
— Я заплачу, тебе сейчас деньги нужнее, — рука зависает, поднимаю глаза. Лена смотрит сочувственно. Может, она не так и глупа, как я думаю. Пожимаю плечами. Она права, деньги мне сейчас очень нужны, каждая копейка на счету.
— Спасибо. Ладно, пока, — встаю, по примеру светских львиц, нагибаюсь к подруге и чмокаю воздух возле ее щеки.
— Ты звони. У меня, если что, есть немного денег, я дам тебе, — слова Лены заставляют вымученно улыбнуться, кивнуть головой.
Ошиблась, не все в мире больших денег, соблазна и порока продажно и лишено сочувствия. Лена оказывается человеком, хоть и изображает из себя типичную куклу Барби возле богатого мужа.
Иду к своей машине. Моросит дождь, а зонта с собой нет. К дождю привыкла, в Питере почти всегда такая погода. Особенно весной, когда может пойти или дождь, или снег, или все вместе — дождь со снегом.
В машине холодно. Завожу ее и, пока мой четырехколесный конь прогревается, достаю сигарету. Курить я начала недавно. От нервов. От дум. От страха. Никотином глушила дикий, липкий страх, который пробирался под кожу, превращая в параноика, шарахающегося от любого звука в сторону. Я и не спала именно из-за постоянного страха, что ко мне могут прийти незваные гости и сделать так, что я никогда не открою глаза и не увижу серое питерское небо. И глаза дочери.
Ком встает поперек горла, давлюсь дымом, начинаю кашлять. Открыв окно, жадно вдыхаю влажный воздух. Слезы текут по щекам, поспешно вытираю их тыльной стороной ладони. Господи, у меня еще остались слезы? Я думала, что уже весь свой запас выплакала.
Не время разводить сырость в машине, нужно ехать домой. Послезавтра встреча с адвокатом, надо выспаться — на встрече нужна ясная голова. Мне еще потребуется много сил, чтобы противостоять бывшему мужу. По документам мы еще не разведены, но полгода живем отдельно друг от друга. И дочь с ним.
Домой попадаю к вечеру уставшая, голодная. Дверь не заперта. Сердце сначала замирает от страха, потом учащается, руки становятся влажными. Я моментально покрываюсь холодным потом.
Что делать? Наверно, полицию стоит вызвать.
— И долго ты будешь торчать на пороге? — дверь резко распахивается, и я едва успеваю отскочить в сторону. На пороге стоит Артем, ухмыляясь во весь рот. — Где шлялась? — он щупает меня своими болотными глазами, вызывая во мне брезгливость и желание бежать от него куда подальше.
— Здравствуй, — холодно бросаю приветствие, с робкой надеждой заглядывая ему за спину. Вдруг не один. Вдруг сейчас услышу топот маленьких ножек и радостный крик: «мама».
— Ее здесь нет, — насмешливо разбивает мои надежды муж.
Задираю подбородок, мужественно выдерживаю злорадный взгляд и захожу в квартиру. С Артёмом нужно держаться нейтрально, не вестись на его провокации. Адвокат советовал мне попытаться с ним договориться, но я знаю, что это невозможно.
— Чай? Кофе? — изображаю из себя гостеприимную хозяйку, но вижу, что Артем в мое отсутствие не стеснялся тут хозяйничать. На столе стоит пустая чашка с выпитым кофе.
— Я приехал поговорить.
— Я тебя внимательно слушаю, — голос ровный, а руки дрожат. Включаю чайник, чтобы заварить себе чай, все это время стою к мужу спиной.
Я на секунду отвлекаюсь и не улавливаю момента, когда Артем подходит ко мне. Он обнимает меня за талию, прижимает к себе и целует в шею. Цепенею. В животе вместо восторженных бабочек давно отвращение к его прикосновениям, к его мокрым поцелуям. Передергиваюсь, надеюсь, что примет за озноб, якобы мне холодно.