Выбрать главу

Главное дышать, не паниковать. Не будет он меня душить в общественном месте, как и бить. Вроде понимаю умом, что правильно думаю, а тело каменеет, мне почти физически больно от его прикосновений. Меня тошнит от его запаха, такого резкого и раздражающего. Никогда не любила этот тяжелый парфюм.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вытащи свои сиськи, хочу на них смотреть, когда буду трахать тебя сзади. — он смотрит мне в глаза, задирает подол платья, поглаживает мои ягодицы, ждет, когда я исполню его приказ. Вырез на груди позволяет легко отодвинуть лиф платья вниз. Бюстгальтер я не надевала. Артем завороженно смотрит на мои соски, приоткрыв рот. Не сводит с них своего поплывшего взгляда, неожиданно шлепает по заднице. Я жмурюсь, но не издаю ни звука. Больно, но терпимо. Еще несколько шлепков, кожа горит, не позволяю себе просить его прекратить.

— Девочка моя, послушная такая… — приседает и начинает целовать мою покрасневшую попу. С ним впервые такое: наказать, а потом приласкать. Смотрю себе в глаза, пытаясь отключиться от происходящего, но ни черта не получается. Страх связывает меня по рукам и ногам, просачивается в сознание, напоминая мне ужас прошлого. Еле сдерживаюсь, чтобы не убежать отсюда, будто за мною гонятся все черти ада. Нет, я вытерплю все ради Лизки, ради возможности прикоснуться к своей лапочке. Это не такая уж высокая цена. Было и хуже, но терпела же, поэтому и секс в туалете можно пережить. Ради дочери…

— Сухая… — слышу недовольное замечание Артема, когда он проводит пальцами у меня между ног, отодвинув узкую полоску трусов в сторону. На сухую трахаться с ним — это та еще пытка. Меня не возбуждают его ласки, его поцелуи. Прошел тот период, когда мне хотелось его до дрожи в коленках, розовые очки давно упали с моего носа и были безжалостно растоптаны самим Артемом.

Прикрываю глаза, пытаюсь подумать о приятном, расслабиться, но ничего не выходит. Мысли наскакивают друг на друга, толкового ничего не выдают. Сознание решило со мной пошутить. В попытке нафантазировать себе возбуждающую картинку, я вижу перед собой Руслана. Его глаза горят диким желанием, сжигают меня, распаляют мою кровь, возбуждая до сладкой дрожи во всем теле.

Когда Артем грубо входит в меня, я вскрикиваю, широко распахнув глаза. Моя спасительная иллюзия разбивается об реальность: в зеркале на меня смотрит озверевший муж, его член раздирает меня изнутри. Мне больно. Ужасно больно. До слез больно. И ему это нравится.

— Какая ты узенькая, как в первый раз. — насаживает меня на свой член, как коллекционер бабочку на иглу. — В первый раз ты тоже плакала. Плачь, Женя, плачь. — плачу, потому что толчки становятся быстрыми, глубокими, а я не настолько возбудилась, чтобы подстроиться под этот дикий неконтролируемый темп.

Сжимает одной рукой мое плечо, второй — талию, смотрит неподвижным взглядом в зеркало на подпрыгивающие груди и млеет. Кусаю изнутри щеку, молюсь, чтобы это пытка побыстрее закончилась.

Каким-то чудом мне удается не поддаваться отвращению. Я всего лишь кукла, любимая кукла Градовского. Начинаю рассматривать узор на плитке за нашими спинами. Это занятие не сильно помогает отвлечься, неприятные ощущения заставляют морщится, прикусывать губу. Я не справляюсь с эмоциями, а Артему только это и нужно. Он, как вампир, жадно ловит глазами мою мимику, выражение глаз, сильнее стискивает мое плечо, завтра в этом месте будут синяки — отпечатки его пальцев.

Его тяжелое дыхание подсказывает, что скоро наступит разрядка, нужно немного потерпеть. Прижимается теснее, рука соскальзывает с плеча к груди, сжимает сосок двумя пальцами и тянет. От резкой боли я прогибаюсь в пояснице, со всхлипом шмыгаю носом, тихо скуля.

глубокий толчок, и он замирает. Ненавижу.

Отстраняется, застегивает ширинку, поправляет рубашку, моет руки, не спуская с меня глаз. Берет бумажные полотенца и, вытерев руки, берет меня за подбородок, поворачивает. Придирчиво осматривает мое лицо, проводит большим пальцев по губам.

— Я буду ждать тебя за столиком, не задерживайся, — ухмыляется, треплет по щеке и уходит.

Оставшись одна, я захотела умыться, а еще лучше помыться. Смыть с себя весь этот позор.

Это все ради Лизы. Спасательная мысль помогает мне привести себя в порядок, поправить прическу и накрасить губы. Вспоминаю детский стишок Барто про бычка. Дочка любила его изображать, когда я начинала рассказывать ей этот стих. Улыбаюсь от теплых воспоминаний, грустно смотрю себе в глаза. Я обязательно добьюсь своего.