— Так и знала, что найду тебя здесь, — рассмеялась Лале, сияя сонным, каким-то даже уютным очарованием. — Привет, моя милая скудоумная сестра.
— Что ты здесь делаешь?
У меня было никакого желания задавать этот вопрос, он даже звучал, как прелюдия к трагедии в плохом сериале. Но я была должна спросить. У меня перед глазами был всего один путь и я шла по нему, как жертва идет по эшафоту, потому что ей некуда свернуть.
— Ну а сама-то ты как думаешь?
Лале звонко рассмеялась.
— Хочешь скажу, почему ты здесь? — она вплотную прислонилась к контуру и вдруг легко прошла внутрь. — Это я попросила Анвара купить тебя, дурында. Возрадуйся, овца никчемная, твоя добросердечная сестра не бросила тебя в поганом пансионате на поруганье медицинским магическим манипуляциям.
Она заботливо поправила на мне сорочку, разложив на воротнике кружевные рюши и полюбовавшись, добавила:
— Все будет, как я и говорила. Мы с герцогом поженимся, а ты будешь жить с нами, — окинув брезгливым взглядом двор, она кивнула в сторону флигеля. — Вот здесь.
— Ты лжешь. В церкви герцог даже взгляда тебе не подарил. Его могли принудить жениться на тебе, но попросить ты его ни о чем не могла, потому что плевать ему на твои просьбы.
Сестра уставилась злыми глазами.
— Будешь хамить, будешь сидеть без ужина, как вчера. Если собака кусает своего хозяина, ей укорачивают цепь.
— Пусть мне это скажет Анвар, — в груди заворачивалась грозовая буря, но я упорно стояла на своем. — Как ты вообще сюда попала?
В ответ сестра помахала у меня перед носом рукой с фамильным кольцом Фалашей на пальце. Парное женское кольцо в любом клане давалось только хозяйке дома. Его нельзя было украсть, нельзя надеть силой, нельзя принудить работать без дозволения главы Гнезда. Кольцо могло оказаться на ее пальце только в одном случае — если Анвар сам его надел.
Я все поняла в ту секунду, как увидела Лале, но почему-то продолжала упорствовать.
— Если герцог купил меня по твоей просьбе, то зачем ты пришла сюда и рассказываешь мне об этом? Что-то не сходится.
— Угадала, — сестра скупо улыбнулась. — Я не предлагала ему тебя купить, просто попросила забрать тебя из пансионата. Какой бы ты ни была бесполезной, мы все еще сестры, нельзя позволить, чтобы Сопределье болтало о моем клане, называя отца жестоким. Но Анвар… Ты ведь знаешь, что ледяной клан рассорился с богиней?
— И что?
Хмуро уставилась на довольную мордашку Лале
— Ты страховка. Если богиня Смеха вмешается в наш с Анваром союз, то у него хотя бы останется сильный сын, которого он представит, как нашего. Ведь у ребенка будет общая со мной кровь.
Сестра наклонилась ко мне так близко, что я увидела собственное меловое лицо в зеркальной радужке ее глаз.
— Да только мне плевать. Хочу быть единственной девой в его постели, единственной, кто получит его семя, поэтому… Как ты смотришь на то, чтобы сбежать из позолоченной клетки? Дам тебе денег и подарю маленький дом на границе с Ильвой, будешь жить в покое и довольстве, и как можно дальше от меня.
— Ты меня обманываешь, верно? — шепнула одними губами, не замечая, как умоляюще звучит мой голос.
Все происходящее казалось сюрреалистичным кошмаром: смех Лале, сумрачное утро, мое собственное бешено стучащее сердце.
— Хочешь увидеть своими глазами? — сестра резко оборвала смех и неожиданно жестко взглянула на меня.
— Увидеть и услышать, а после я уйду. Мне не надо денег и домика, я уйду просто так.
Сестра медленно улыбнулась:
— Через три дня я сниму ограничительный контур, а твоя Иве проводит тебя в одно хорошее место, где ты все увидишь и все поймешь. А после уберешься из моей жизни, как и обещала.
Махнув на прощанье рукой, Лале ушла в дом, а я еще долго стояла под дождем, пялясь на каменную кладку. Наверное, каждую щербинку выучила. Я и ушла, только потому что прибежала перепуганная Иве и увела меня в дом, ахая и причитая басом.
— Да что ж вы творите, вейра, да как жеж так, да под дождем?! С вашим-то здоровьицем!
Мне очень хотелось спросить, откуда она знает мою сестру, как и о чем с ней договорилась, но меня на самом пороге скрутило слабостью и дрожью. Зубы стучали так, что я, наверное, стакан расколотила, пока пила.
А потом Иве притащила мне душистого грога, от которого меня совсем развезло, потому как драконий алкоголь я напрочь не переносила.
Наутро мне стало лучше. Ненамного, но лучше, чем день назад, озноб почти сошел на нет, и я уже могла привстать на подушках, упираясь в спинку кровати. Иве избегала моих расспросов, а я опасалась на нее давить. Она и так стала приходить всего раз в день, принося вместо горячих блюд горы всяких сушек и бутербродов, прикрытых салфетками от заветривания. Разве что чай оставался неизменно горячим, потому что мне доверили целый чайник.