Ренар вышел озабоченный.
- Ну, что там за таинственная посетительница? . поинтересовался Гонсало, когда на веранде появился профессор.
Ренар рассказал о случае в Сан-Луи и о своих колебаниях.
- Это первое испытание комплексина на человеке произойдет в необычных условиях, - сказал он. . Мы не вводили еще препарат после облучения.
- Ты считаешь, что после облучения действие его будет неэффективно? спросил Гонсало.
- Во всяком случае, эффект будет значительно слабее. Дело в том, что в этой болезни, по-видимому, решающее значение имеет так называемый "латентный период", то есть промежуток времени между исчезновением первичных и появлением вторичных симптомов лучевого заболевания. Надо полагать, что тогда и начинается интенсивное образование токсических веществ. Поэтому, если ввести препарат до облучения, то организм, подготовленный заранее к компенсаторным процессам, будет бороться успешнее.
- Как бы там ни было, мне кажется, надо помочь пострадавшему, - произнес Гонсало. - Тебе или лучше Педро следует вылететь в Сан-Луи.
Ренар прошелся в мучительном раздумье несколько раз по веранде. Наконец лицо его приняло решительное выражение.
- Ты прав, Луис, капитуляция или борьба . другого выхода нет! Да, я не имею права отказать в помощи. Завтра я ожидаю приезда Барроса и вылететь не смогу. Полетит Педро, - решил Ренар и пошел в кабинет вызвать по телефону своего помощника, жившего поблизости на территории института.
С Педро Гарретом Ренар работал много лет. Будучи еще техническим работником, Педро сдал экстерном экзамен за три курса медицинского факультета. По протекции Ренара Педро был зачислен в списки студентов университета, с условием не посещать общих лекций.
Накануне войны он блестяще окончил медицинский факультет, получив диплом врача. Во время войны Педро был призван в армию и служил в качестве военного врача в одном из фронтовых госпиталей. Вскоре после окончания войны его демобилизовали. До сих пор в памяти Ренара сохранился день, когда Педро еще в форме военного врача явился к нему и заявил о своем желании работать в его клинике.
В это время Ренар разрабатывал широкий план исследований лучевого заболевания. Ему нужен был надежный помощник, не боящийся черной работы и опасности радиоактивных излучений, бескорыстно преданный науке. А Педро был именно таким человеком. Вот почему его предложение было принято охотно.
Высшее начальство очень неодобрительно отнеслось к выбору Ренара. "Настоящий альбериец обязан всегда указать негру его место, если он не желает допустить коммунизма в Альберии". Однако авторитет ученого был слишком велик, чтобы кто-нибудь решился открыто высказать ему осуждение.
Нет ничего удивительного, что между Ренаром и Педро установились отношения безграничного доверия и полного взаимопонимания. Ренар полюбил всей душой способного и самоотверженного молодого ученого. Не приходится и говорить, что Педро платил ему тем же.
Педро вел самостоятельно почти всю экспериментальную работу. Он проводил дни, недели и месяцы в душной лаборатории, пропитанной запахами животных и реактивов, рискуя подвергнуться опасному воздействию радиоактивного излучения. С поразительным упорством этот исполин мог часами сидеть, согнувшись над микроскопом, повторяя один эксперимент за другим. Если бы не категорическое запрещение Ренара, он, не задумываясь, подвергнул бы себя смертельной дозе облучения, чтобы испытать действие препарата.
Вскоре явился Педро, и Ренар коротко рассказал ему о случившемся и о своем решении опубликовать материалы исследований по комплексину в нейтральной стране.
- Нам нужна твоя помощь, Луис, - обратился Ренар к Гонсало. - За последние годы я убедился, что вы, коммунисты, действительно боретесь за мир, и потому я доверяю вам наше открытие. Ты заберешь, Луис, сегодня же всю техническую документацию и рецептурные материалы. Я решил дать согласие на проведение опыта с осужденным Бичером, и все материалы необходимо доставить на Женевскую конференцию. Как только результаты опыта станут известны, Педро приедет к тебе и передаст мой доклад с описанием этого решающего этапа нашей работы.
- Будь спокоен, Артур. Я так и сделаю, - ответил Гонсало, - документы будут в надежных руках. Но все-таки не мешает подумать и о всяких случайностях. Не лучше ли передать на конференцию только твой доклад, а основные документы мы сохраним до тех пор, пока это необходимо?
- Ты прав, - согласился Ренар. - Однако уже половина второго, - сказал он, взглянув на часы, . а вы, друзья мои, должны еще отдохнуть.
Спустя несколько часов, на рассвете, Педро и Роберта вылетели в Сан-Луи. В то же утро уехал и Гонсало; в чемодане его лежала вся научная документация по созданию и исследованию препарата "Комплексин".
Глава 7
Произошел необъяснимый случай.
Диас почувствовал себя здоровым; никаких угрожающих симптомов лучевой болезни не было обнаружено. Анализ крови показал лишь незначительное уменьшение белых телец. Было ли это результатом действия препарата, введенного ему Педро, или же выздоровление произошло естественным образом, вследствие небольшой дозы облучения - оставалось не совсем ясным. Тем более, что карманные дозиметры Диаса не были проверены накануне аварии котла, а пленочный индикатор не проявлялся около трех недель. Но Диас ни минуты не сомневался, что полученная им доза облучения была смертельной, и свое исцеление целиком приписывал действию необыкновенного препарата.
Однако Педро не был уверен в этом. По его мнению, выздоровление Диаса не могло явиться достаточно убедительным доказательством действия комплексина. Для точных выводов требовались еще опыты.
Диас чувствовал себя хорошо и все еще не мог поверить в исцеление. Он с недоверием осматривал свое мускулистое тело, как бы сомневаясь в его полноценности. Еще недавно воображение рисовало ему, как оно постепенно разрушается, становится дряблым и беспомощным. Несколько раз в день он требовал зеркало и, тщательно осматривая лицо, старался найти в нем какие-то изменения. Но изменений не было: по-прежнему на него смотрело энергичное лицо с правильным овалом и живыми черными глазами. Гладкие темные волосы, росшие на лбу мыском, по-видимому, не собирались выпадать. И когда Диас убедился, что мышцы его по-прежнему упруги и крепки, все его существо охватил бурный прилив радости. Перед отъездом Педро зашел в больницу, чтобы проститься с Диасом. Они поговорили недолго. Оба чувствовали какую-то натянутость. Уходя, Педро сказал:
- А знаете, Диас, если бы я был физиком, то никогда не согласился бы работать в Сан-Луи, даже на очень выгодных условиях!
Диас удивленно приподнял брови и пристально посмотрел на Педро. В душе его шевельнулось чувство досады.
При других обстоятельствах он резко ответил бы на такой упрек, но теперь только спокойно спросил:
- Почему, Педро?
- Я не знаю, Диас, над чем конкретно вы работаете, но, надо полагать, не над конструированием детских колясок. Все, что исходит из Сан-Луи, несет смерть и уничтожение.
- Вот как! Ну, у меня другое мнение. Я считаю, что тот, кто отказывается ехать работать сюда из якобы моральных соображений, играет на руку врагу, - в голосе Диаса проскользнуло сдерживаемое раздражение. - К сожалению, только продукция Сан-Луи и других наших атомных центров способна воздействовать на нашего противника. Я бы не работал здесь, если бы думал иначе. Русские угрожают моей стране, и мое место здесь.
- А почему вы так уверены, что русские угрожают нашей стране?
- Почему я так уверен? - переспросил Диас в некотором замешательстве. Есть много подтверждающих фактов. Они и вам известны. Да, черт возьми, я слышу об этом уже много лет. А разве вы сомневаетесь в этом?
- Я как раз уверен в обратном.
Позже, вспоминая вопрос Педро: "Почему он так уверен, что русские угрожают его стране?" . Диас подумал, что он не может ответить на него. В своих исследованиях он привык анализировать факты и тщательно искать причины и следствия. А вот в вопросах политики он всегда все принимал на веру и не любил раздумывать, да и не считал это нужным. Однако какое-то сомнение не давало ему покоя.