Они поднялись наверх, чтобы умыться, а завтрак для них был подан в особой гостиной.
Эйлида взяла из рук мужа бокал с шампанским и подумала, что Дэвид обрадовался бы всей этой роскоши куда больше, чем она.
Уже далеко за полдень прибыли они к очаровательному дому, расположенному, как поняла Эйлида, в Лестершире.
Дом был не слишком велик и построен, вероятно, лет сто назад — одно из совершеннейших созданий Иниго Джонса [8]. Когда они подъехали, Эйлида спросила:
— Это еще один дом, который вы арендуете?
— Нет, я его купил, — ответил ее муж.
— Купили? — воскликнула она. — Но зачем?
Она не могла понять, зачем ему этот дом, если он приобрел Блэйк-холл.
Доран взглянул на жену с легкой улыбкой.
— Пожалуй, точнее было бы считать его моим охотничьим домиком, так как я намерен охотиться в этих местах зимой. Надеюсь, и вам это придется по вкусу.
Эйлида не стала возражать; она давно знала, что в Лестершире можно найти самых лучших гончих.
После смерти отца ей не приходилось принимать участия в охоте и не хватало того особого возбуждения, которое испытываешь во время долгой погони по свежему следу.
Она не слишком удивилась, обнаружив в доме настоящую роскошь. Как рассказал ей Доран Уинтон, дом был куплен вместе с мебелью, но потом в нем произвели значительные изменения и улучшения.
Особенно хороша была предназначенная для Эйлиды спальня с кроватью под балдахином и великолепным видом на окрестности.
Она увидела из окна невысокие препятствия для прыжков на лошади и большой участок необрабатываемой земли, предназначенной для скачки в галоп.
«Дэвиду бы это понравилось», — подумала она.
Эйлида отдыхала, пока в комнату не принесли ванну. Она попросила горничную выбрать одно из многих платьев, уже распакованных и развешанных в большом гардеробе.
Обнаружив, что платье белое, как и подобает новобрачной, Эйлида хотела было поменять цвет, однако было уже поздно.
Горничная принесла большую шкатулку с драгоценностями и, открыв ее, посоветовала:
— Мне кажется, к этому платью больше всего подойдут бриллианты, миледи.
Недоверчиво смотрела Эйлида на бриллиантовое ожерелье, бриллиантовый браслет и серьги, уложенные на черном бархате, которым был выстлан футляр. Потом она увидела нитку жемчуга и еще ожерелье из бриллиантов и бирюзы, так подходящей к цвету ее глаз.
Слишком щедрые дары от человека, который хоть стал ее мужем, но не питал к ней никаких чувств. Эйлида встала из-за туалетного столика.
— Я не надену драгоценности, — сказала она и вышла из комнаты, не слушая протестов горничной.
Она спустилась в очень уютную и красивую гостиную, напомнившую ей гостиную в Блэйк-холле в те времена, когда жива была мать.
Доран Уинтон был уже там и, очевидно, дожидался Эйлиду.
Ему очень шла украшенная оборками рубашка с высоким галстуком, даже более высоким и модным, чем у Дэвида. Вместо панталон до колена он надел узкие брюки, введенные в моду принцем-регентом, и оттого казался выше ростом.
Эйлида вдруг сообразила, что в полном соответствии с модой платье у нее почти прозрачное, а узкий нижний чехол обрисовывает каждый изгиб тела.
Доран молча смотрел на нее своими серыми глазами, а когда она подошла к нему ближе, спросил:
— Никаких драгоценностей? Я-то надеялся, что они порадуют вас.
— Я просто ошеломлена вашей щедростью, — сказала Эйлида.
Голос ее против воли прозвучал резковато.
Он промолчал и по-прежнему разглядывал ее. Вероятно, пытается оценить, какое впечатление она может произвести в светском обществе.
Немного погодя Доран заговорил негромко:
— Возможно, вы правы. Вы, Эйлида, очень молоды, неиспорченны, нетронуты и невинны. Драгоценности скорее ухудшили бы, чем улучшили картину.
Она взглянула на него с удивлением, потом, сообразив, на что он намекает, отвернулась с внезапным чувством страха. Завтра если она верно поняла его слова, она больше уже не будет чистой, нетронутой и невинной. Ей захотелось расплакаться и убежать от него. Но через минуту объявили, что обед подан, и это избавило Эйлиду от любых неожиданных действий или слов.
Они вошли в красивую столовую с колоннами в одном конце и прекрасным мраморным камином. Картин на стенах почти не было; Эйлида недоумевала, почему это так, пока Доран не объяснил:
— Я приобрел вместе с домом большую часть мебели, которая находилась здесь со времени его постройки, но позволил владельцу забрать отсюда фамильные портреты. Надеюсь в будущем разместить здесь те, что принадлежат мне. — Помолчал и добавил: — Нам нужно решить, кто из художников удачно изобразит вас. Если бы Рейнольдс [9] был жив, я предпочел бы его.