Брюнетки или рыжеволосые, они, как на подбор, были остроумны, занимательны и умны. Каждая обладала чувственным, гибким изяществом, змеиной грацией движений.
В конце концов, измученная до изнеможения подобными мыслями о Доране, Эйлида присела на стул возле открытого французского окна и заставила себя заняться чтением книги, которую собиралась подарить ему. Иллюстрации в книге были чудесные, каждый дом художник изобразил с большим мастерством. Блэйк-холл выглядел на картинке внушительно и очень красиво.
Чувство тоски по родному дому внезапно овладело Эйлидой. Ей не просто хотелось туда вернуться, ей хотелось, чтобы там она оказалась вместе с матерью и отцом.
Почему, ну почему они ее покинули?
Слезы затуманили глаза, но в то же время отчего-то померк солнечный свет. С удивлением Эйлида сообразила, что через французское окно кто-то вошел в комнату. Сначала она не разглядела, кто это. Она вытерла слезы, глянула — и ахнула.
Китайцы, которых она уже видела дважды, находились в комнате и стояли по обе стороны от Эйлиды.
Она смотрела на них в оцепенении, пока человек с косой не поднес палец к губам и не произнес шепотом:
— Никакой… шум!
Он говорил так странно, что Эйлида решила немедленно закричать — только бы лакей в холле услышал этот ее крик!
Китаец, видимо, догадался о ее намерении. Он вытянул руку, в которой блеснул острый нож, и кончиком этого ножа коснулся шеи Эйлиды.
— Вы… идти! — все так же отрывисто прошептал он. — Леди… Идти… быстро!
Конец ножа по-прежнему касался кожи Эйлиды, она не могла удержать дрожь.
С ужасом она подумала, что, если издаст хоть звук, ее полоснут ножом, и никто даже не услышит ее крика.
— Леди… идти! — еще раз повторил китаец.
Не смея сопротивляться, Эйлида встала и последовала за китайцами в маленький садик. Там было полно цветов; высокая стена отгораживала садик от улицы, и никто не мог увидеть, что там происходит.
Выбора не было, и Эйлида продолжала идти следом за китайцем с ножом в конец сада, где находился вход в конюшню. Второй китаец шел позади нее. Видеть этого она не могла, но предполагала, что и он вооружен ножом и в любую минуту может всадить этот нож ей в спину.
Сад кончился, все трое вступили в узкий проход, ведущий к конюшне.
Если грумы находятся в конюшне, они могут спасти Эйлиду.
Запахло сеном и кожей; Эйлида слышала, как лошади топчутся в стойлах. Ни одного из грумов она не видела, пока не дошла вместе со своими страшными спутниками до конца конюшни. Здесь до нее донеслись голоса и мужской смех.
Три грума увлеченно глазели на китайца, который показывал им фокусы с колодой карт.
Эйлида открыла рот, чтобы крикнуть, но кончик ножа снова коснулся ее шеи, и она промолчала.
Китаец отворил дверь конюшни.
Снаружи, очень близко, так что Эйлиде пришлось сделать всего два или три шага по открытому пространству, стояла закрытая карета.
Это средство передвижения выглядело очень необычно и ничуть не напоминало экипажи, принадлежащие Дорану.
Эйлида вынуждена была сесть в карету.
Сиденье было твердое, без подушки. Китаец с косой уселся рядом с Эйлидой, а его спутник — напротив.
Они двинулись с места немедленно. Эйлида была в отчаянии: ее похитили, и Доран никогда не узнает, куда она делась.
Хотя нет, если ее похитили, то, конечно, потребуют выкуп.
Надо молить Бога, чтобы Доран как можно скорее заплатил им и спас ее.
— Куда вы меня везете? — решилась она спросить.
Китаец, сидевший напротив, явно не понял ее. Китаец с косой — он по-прежнему держал в руке нож — в ответ еще раз прижал палец к губам.
Эйлида была напугана, очень напугана. Но все-таки сообразила, что если бы они хотели зарезать ее, то уже сделали бы это.
Только бы Доран пришел на помощь, только бы спас ее!..
Она пыталась угадать, где они проезжают, но оба окна кареты были затемнены снизу больше чем до половины и пропускали мало света. Невозможно было увидеть никого из прохожих, а значит, и прохожие не разглядели бы того, что происходит в карете.
Ехали они долго, и Эйлида начала опасаться, что ее увозят из Лондона. Ее успокаивало лишь то, что по обеим сторонам видны были стены домов. Постепенно стены эти как бы приближались к карете — явно оттого, что улицы делались уже и уже. Видимо, они проезжали по бедным районам Лондона.
Эйлида еще раз убедилась в верности своего предположения, когда лошадь сильно замедлила ход: как видно, мостовую заполняла толпа, сквозь которую приходилось пробираться с трудом.
Все дальше и дальше увозят ее от Дорана, со страхом думала Эйлида, но вдруг карета остановилась.