Однако, перебесившись, Наташа неожиданно угомонилась. Вика думала, что она наконец осознала дикость своих притязаний. И вот опять…
— Что он в тебе нашел, кошка драная?!
Да, опять истерика. И почему Вика должна слушать их даже накануне свадьбы?! Сколько ж можно?!
Сколько можно терпеть и потакать «нервной» девочке?
— Что нашел, то и нашел. Он любит меня, а ты ему не нужна, — жестко проговорила Вика. — Смирись!
Наташка вся побелела и сжала в ярости кулаки. Задышала тяжело, будто пробежала пару километров.
Губы дрожали, а слезы высохли от злости.
— Антон все равно будет моим! — бросила сестре в лицо. — Слышала?! — Вика подумала, что сейчас Наташка кинется выдирать ей волосы. — Ты сама не захотела по-хорошему! — прошипела она не хуже гадюки.
И убежала по лестнице на второй этаж. Как ни странно, драки не случилось.
Вика еще с минуту стояла ошалевшая. Что значит, не захотела по-хорошему? Наташка всерьез считает, что она должна была отдать ей Антона?!
Ладно, пора сестричке все-таки понять, что не всего в жизни можно добиться требованиями, шантажом и истериками.
Вика тоже двинулась на лестницу. Рыдания раздавались на всю квартиру. Кажется, мама с папой уже утешали бедную деточку. А может, стоило не жалостливо гладить по головке, а высказать ей за всё – чтобы мозги на место встали?
Вика проскользнула в свою комнату. К сожалению, Наташкина находилась рядом. Какое-то время Вика пыталась сосредоточиться на чем-то другом. Побродила по Интернету. Потом открыла книгу. Но истеричные выкрики за стеной не стихали. Нет, это просто невозможно! Сестрица намерена голосить до ночи?! А что она устроит завтра — страшно подумать, наверняка постарается вовсе сорвать свадьбу.
Недаром ведь угрожала…
Но сейчас слушать Наташкины стенания больше не было никаких сил. Вика бросила в сумочку телефон и выбежала из квартиры.
День был ясным, но не жарким. Хорошо бы и завтра стояла такая же погода. А если бы еще сестра угомонилась — вообще мечта! Только это вряд ли. Уж если Наташка задумала испоганить ей свадьбу — ни за что не отступится.
На нервах, как обычно, пересохло в горле, и Вика решила прогуляться до магазина. Взяла там бутылочку кваса. Водой она как-то никогда не напивалась, другое дело — холодный исконно русский напиток.
Перед самой кассой ее обогнала какая-то женщина. Ладно, шут с ней, Вика никуда не торопилась. Тем более что и продуктов у покупательницы не так много — на дне корзины.
Кассирша пробила товары. Женщина достала пухлый кошелек, вытащила одну из банкнот. Затем быстро покидала продукты в пакет и пошла на выход.
Вика тоже наконец расплатилась. И только тут заметила лежащий на кассе возле ее сумочки тот самый пухлый кошелек. Очевидно, женщина опустила его мимо своей сумки. Одета та была довольно скромно – может, у нее там вся зарплата. Подхватив кошелек, Вика кинулась вдогонку.
Выбежала из магазина. По счастью, незадачливая покупательница еще не скрылась из виду.
— Подождите! Подождите!
Но женщина удалялась не оборачиваясь. То ли не слышала, то ли не принимала на свой счет.
— Вот, вы потеряли, — догнав. Вика протянула ей кошелек.
Женщина посмотрела на него растерянно. А потом расплылась в благодарной улыбке.
— Ой, спасибо вам, девушка!
Забирая кошелек, задержала Викину руку в своей. И вдруг посмотрела как-то странно — будто в душе ее читала. Простая вроде бы женщина, лет сорока пяти на вид, уставшая, даже немного изможденная, нов единый миг так преобразилась, что чуть ли не черты переменились. Особенно глаза — усталость исчезла без следа, казалось, в них зажегся какой-то особенный огонь. Вике стало не по себе, даже захотелось отвести взгляд, но словно что-то мешало.
— Спасибо тебе, девочка, — повторила женщина, только голос теперь тоже звучал по-другому – негромко, но в нем чувствовалась сила — словно женщина была облечена некой властью. — Ты мою беду отвела, а я помогу тебе. Послушай меня. Вижу я твою дорогу жизни — ясно вижу, как на ладони. И соколика синеокого, что вьется вокруг. Не подпускай его к себе — никогда не подпускай! Иначе познаешь горе горькое. Принесет он в твою жизнь лишь тьму и боль, да с ними и оставит. Станет белое платье черным. Все обратится в прах.
Взгляд женщины вновь переменился, стал менее одухотворенным — словно она вышла из некоего полутранса:
— Запомни мои слова, дочка. Хорошенько запомни. Еще прабабка моя была ведуньей, в нашей семье все ведуньи.