Не знаю ни одной незамужней женщины, которая не мечтала бы, чтобы сам Санников обратил на нее внимание!
Он очень быстро найдет мне замену и тогда я смогу вернуться.
Только вот…
Время… Время и возможности, которых там не будет… Хотя, и сейчас у нас их нет, потому что катастрофически не хватает денег…
— Мы же поняли друг друга, да, Стас? — невероятным усилием заставляю свой голос зазвучать наконец по-настоящему твердо и уверенно.
— Ты же сам понимаешь, насколько это все дико. Нет никакой причины, чтобы ты так поступал со мной. Я ухожу.
Распрямляюсь еще сильнее. Только бы не выдать своего страха, собственного волнения.
Такие, как он, чувствуют слабость. Всегда. Даже самую малейшую. И тогда просто расправляются с противником, используя ее на максимум. Ему этой слабости выказывать никак нельзя. Уничтожит!
Уверенно, без суеты и торопливости делаю несколько шагов к двери черного входа.
Хочется бежать, нестись со всех ног. Но это — тоже слабость, как и любой побег. Нельзя. Иначе просто набросится. Я должна хотя бы выглядеть сильной. Чтобы не думал, что может подмять под себя, сделать все, чего ему хочется.
Шаг. Еще. И вот — последний.
Стас молчит. И, насколько я могу слышать, даже не шевелится.
Сердце в груди начинает колотиться, как бешеное. Мне удалось? Сама даже не верю.
Но он не окликает меня, не делает ничего, чтобы мне препятствовать.
Берусь за ручку, опускаю ее вниз, приоткрывая дверь…
Уже вдыхаю на полную грудь воздух улицы…
— Маша, — ударом бьет в мою спину холодный жесткий голос.
И я замираю, так и вцепившись в ручку двери. Чувствуя, так перехватывает дыхание. Сжимая ее так, что белеют костяшки на руках. И даже пошевелиться не могу.
— Ее лечение, операция и все, что понадобиться в дальнейшем тоже входит в цену, — хлестко бьет по мне каждое слово. По каждому из оголенных, до предела сейчас напряженных нервов.
— Но предложение очень недолгое и исключительно на моих условиях. Если согласна, сейчас просто молча следуешь за мной, садишься в мою машину. Остаешься у меня, делаешь все, что я скажу.
Это самое больное место. Маша. Машенька, моя милая младшая сестренка.
Отец умер, оставив по себе множество долгов.
Мы продали дом. Вначале загородный, потом и столичный. Все украшения, все, что представляло собой хоть какую-то ценность. Рассчитывались по долгам отца, иначе нас просто бы убили. Нам угрожали постоянно, круглосуточно, изматывая звонками, какими-то громилами, что бродили под окнами нашей крохотной двушки, которую мы купили на самой окраине, далеко не в самом хорошем районе.
Все это было страшно, нервно. Мама, всегда ухоженная, постарела разом на десяток лет.
Знакомые, бывшие друзья, те, кто, как и мы прежде, сорили деньгами, не задумываясь про их ценность, оставляя за день в каких-то никому ненужных заведениях, — вот даже вроде этого сегодняшнего аукциона, суммы, которых кому-то могло бы хватить на целую жизнь, просто отвернулись. Перестали отвечать на звонки. Кривили нос при случайных встречах.
Нас просто вышвырнули из жизни.
Даже мой жених, который так убедительно клялся мне когда-то в вечной любви. Абсолютно все.
И вот новый удар, который нас практически уничтожил.
Маша родилась с пороком сердца. С самого детства мы мотались по клиникам. Вроде были проведены все нужные операции, лучшие специалисты уверяли нас, что она практически здорова, что сделано все возможное и даже больше.
Но теперь оказалось, что все не так.
И сестренка может умереть, если срочно не провести новую операцию, на которую у нас нет денег!
Медленно отрываю руку от дверной ручки.
— Я ни к чему не принуждаю, София, — Стас так и остается на своем месте. Голос по-прежнему звучит металлом. — Я только предлагаю. Выбор делаешь ты.
— Я согласна, — тихо отвечаю, даже не оборачиваясь на него.
Он таки нашел мое слабое место. Самое слабое.
Глава 6
Но это не означает, что я позволю Санникову меня сломать!
— Хорошо. В таком случае, с этого момента все решаю только я. Что тебе делать, во что одеваться, когда ты сможешь поговорить с родственниками и что можешь им сказать. Все, София. Абсолютно. Даже цвет твоего нижнего белья выбираю я.
— Как надолго наш контракт? — пытаюсь говорить так же отстраненно, сухо и без эмоций. Распрямляюсь еще сильнее, насколько это вообще возможно.
Пусть не думает, что действительно поднял меня под себя. Пусть даже не надеется.
Это просто контракт. В нем есть две стороны, а не тот, кто все решает и его безвольная жертва. И, если я иду на это, то исключительно по своему решению. Пусть понимает. Пусть чувствует.