— Садись в мою машину.
— А как же моя…
— Я заберу её на буксире, но я готов убраться к чёртовой матери подальше от этого бельма на глазу. Что подумают соседи? — мой смех короткий и лишённый юмора.
Хонор садится на пассажирское сиденье, когда я завожу машину и трогаюсь с места.
— Почему ты позвонила мне, а не Нейту или Лайлу?
Она смотрит в окно, отворачиваясь от меня.
— Честно? Они не ответили.
Символично.
— Подними свою юбку.
— Что? Мы же не в…
— Сделай это. Я просто старался изо всех сил, чтобы заехать за тобой и починить твою машину. Помимо всего прочего, мы платим за тебя; я думаю, это меньшее, что ты можешь сделать.
Я что, ублюдок? Возможно. Но мы уже установили правила на эту неделю. Она наша, и она ничего не получит бесплатно. Не важно, насколько Лайл и Нейт готовы проливать за неё кровь, я придерживаюсь грёбаной сделки.
К тому же, ей это нравится. Каждый раз, даже когда мы оказываем ей сопротивление, она взрывается, как чёртова пушка, к тому времени, как мы заканчиваем. Затем она прижимается к Нейту и Лайлу, как кошка, ищущая ласки. Даже сейчас во взгляде, который она бросает на меня, таится огонь, хотя она и пытается отвлечь меня насмешкой.
Затем она подчиняется, дюйм за дюймом демонстрируя великолепные упругие икры и кремовые бёдра. Бросив ещё один взгляд в мою сторону, она натягивает юбку до упора, пока не обнажаются трусики бикини. Девственно-белые, с маленьким розовым бантиком спереди.
Ебать меня. Она это спланировала?
Если бы дорога домой была длиннее, я бы попросил её потрогать себя, пока я веду машину, но в этом районе слишком много глаз, и, какой бы сексуальной она ни была, у меня руки чешутся затащить её домой.
Хонор застывает, когда я открываю массивные ворота из кованого железа с фамильной монограммой моей матери на решётке. Они закрываются за нами на хорошо смазанных петлях. Длинная извилистая дорога к дому даёт ей возможность осмотреть поместье, погрузиться в воспоминания. Она смотрит в окно, её взгляд мечется по сторонам, пока она заново знакомится с ним.
Я хочу напомнить ей о том, что она оставила позади.
Она ахает, когда деревья расступаются и в поле зрения появляется главное здание. Я подъезжаю к дому и останавливаюсь. Она почти сразу же выходит из машины, юбка падает, прикрывая её.
Входная дверь открывается, и мы видим Лайла и Нейта. Должно быть, они увидели нас из окон.
— Хонор, — произносят они в один голос, одинаково хмурясь в замешательстве; как будто они близнецы. Насмотревшись на неё, они переключают своё внимание на меня, удивлённо поднимая брови. Можно подумать, я только что поджёг машину и провозгласил себя королем или ещё какую-нибудь безумную чушь.
— У неё сломалась машина, — вот и всё объяснение, которое я даю. — Вы, клоуны, собираетесь придержать дверь, как джентльмены, или как?
Хонор бросает на меня взгляд.
— Никогда бы не подумала, что ты будешь так похож на Дика-Мудака, когда вырастешь.
В кои-то веки я даже не знаю, что, черт возьми, сказать. Я? Похож на Дика-Мудака?
Провожая взглядом, как она покачивает задницей, поднимаясь по лестнице, я перечисляю всё, чем я похож на своего отца, и, по крайней мере, в моём воображении, этот список чертовски короток. Я совсем не такой, как он, и никогда не буду таким, как он. Избивающий детей, сквернословящий, самовлюблённый, бессердечный, всё контролирующий засранец.
И она, блядь, только что сравнила меня с ним.
Он женился на этой семье. Я был рождён для неё. Когда один из нас уйдет, я позабочусь о том, чтобы это был он.
— Не могу поверить, что стою здесь.
Вытянув шею, Хонор смотрит на люстру восемнадцатого века, висящую над фойе. Ей всегда нравилось, как она сверкает хрусталем. Виктория украшала её к Рождеству. Я совсем забыл об этом. Я не знаю, должно ли меня радовать или беспокоить то, что присутствие Хонор здесь навевает такие воспоминания. По крайней мере, это одни из хороших воспоминаний.
— Для меня это тоже странно. Почти как в старые добрые времена. — Нейт улыбается. Он такой чертовски доверчивый. Как будто это из-за ностальгии, а не из-за большой зарплаты, которую она ожидает.
— Можно мне посмотреть сады? Прошло так много времени.
Она уже идёт к задней части дома, а Нейт и Лайл следуют за ней, как комнатные собачки. И всё же, я тоже иду за ней, так кем же это меня делает?
Радостный вздох, когда Хонор распахивает французские двери на заднюю террасу, звучит более искренне, чем мне хотелось бы признать. Это всего лишь живые изгороди, пруд и прочее дерьмо. Возможно, она начинает заманивать и меня.