– В школе всему научат! – защищала мама за ужином меня и Жозефину, когда умная «королева» жаловалась на наши неуспехи.
Джамиля обрадовалась, узнав, что я – неуч. «Без засора русской грамматикой легче осваивать арабский!» – говорила она. Я быстро подружилась с двадцатью восемью буквами алфавита и закорючками, напоминающими узоры. Но мыслить на другом языке я не могла, и это стало настоящей проблемой в моем обучении. Я ходила на общие занятия по танцам, рукоделию и ежедневное чтение Корана. Также в общих чертах нам преподавали историю Объединенных Арабских Эмиратов и близлежащих земель. Так как я не говорила по-арабски, то и почти ничего не понимала. Однако постепенно я начала разбираться в чужеродной речи, вникать в происходящее и даже получала от уроков удовольствие.
В доме жили примерно тридцать воспитанниц разных возрастов. Все были русскоговорящие и преимущественно славянской внешности, что было экзотикой для Эмиратов. Светловолосых девушек арабы ценили и многие желали заполучить их. Наша машатэ, как называли Джамилю (другими словами – сватья), специализировалась по «Белоснежкам» и выращивала изящные и неприхотливые «комнатные растения» для состоятельных эмиратских домов, но также она приобретала и брюнеток, из них в основном готовили обслугу (те девочки, что все время жили в «предбаннике»).
На берегу Оманского залива был специальный рынок, на который привозили детей со всех уголков света. Как я узнала позже, их закупали не только с целью вырастить приличную невесту, часть попадала и в сексуальное рабство. Ужасней всего было то, что детей закупали для медицины – использовали в экспериментах или пускали на органы. Естественно этот бизнес был нелегальный, и закупки «живого товара» были секретными.
Чтобы не было фантазий о побеге Джамиля провела со мной беседу еще в день нашего знакомства, сообщив, что дом, в котором я должна буду жить в ближайшие несколько лет, стоит прямо посреди пустыни, а если все же мне придет в голову идея его покинуть, то необходимо запомнить: в округе нет других поселений. Если я решусь уйти в пустыню, то должна знать свои перспективы: к примеру, смерть от жажды, ведь среди песков трудно найти оазис с водой, или от укуса какой-нибудь ядовитой твари. Еще вариант – попасть в плен к бедуинам, где жизнь моя будет омрачена прискорбными событиями и насилием.
Джамиля поведала печальную историю о бежавшей девице, которую нашли пару месяцев спустя. То, что осталось после «внимания» изголодавшихся по женской ласке песчаных жителей, доклевывали стервятники.
– А ведь она могла стать женой шейха! – подвела итог рассказчица со вздохом.
Я решила, что в моих интересах стать послушной девочкой и прилежной ученицей.
– У тебя есть все шансы стать главным украшением гарема состоятельного человека! – произнесла довольная моим решением Джамиля. – Твоя жизнь может стать сказкой в роскошном замке, но для начала ты должна превратиться в принцессу.
В восемь лет мои волосы начали темнеть, и этот факт омрачил надежды Джамили.
– Дешевеешь на глазах, – произнесла она с прискорбием. – Надеюсь, кровь из тебя польется раньше того, как ты станешь цвета пепла, чтобы я могла тебя пристроить и взять хороший залог.
– Мы можем осветлить их, – бодро воскликнула я, стараясь посодействовать.
– Ты будешь выглядеть как маленькая… продажная женщина, если мы испортим твои здоровые волосы химией! – недовольно бурчала она, прочесывая их пальцами руки, после чего заплела мне косу. Мы сидели во дворе нашего домика. Там было нечто вроде веранды для отдыха и бесед. Джамиля часто собирала группы воспитанниц, чтобы сделать какие-нибудь важные объявления. Например, о том, что гнездо покинул еще один оперившийся птенец – так она называла удачное завершение сделки.
– Наша соседка осветляла волосы ромашкой, – затараторила я, радуясь пристальному вниманию Джамили, которая в последнее время ко мне благоволила и даже освобождала от тяжелых работ.
– Ромашкой? – удивилась она. – И что ты с ней собираешься делать? Вплетать ее лепестки в волосы?