Я и не думала его осуждать — сама ведь опьянела от тех прикосновений, и хотела было заверить, что все в порядке, но в голову пришла до того чудовищная мысль, что уж тут я не сдержала вопля ужаса.
— Что? — в ту же секунду спросил муж. — Что ты себе уже придумала?
— Я не придумывала, — пораженно отвечала я. — Ответь пожалуйста, из музыкального зала меня забрал ты?
— Сам на руках вынес, — подтвердил муж.
Я почувствовала, как заалели щеки.
— И рану бинтовал тоже ты?
— А кто же еще? — не понял Димитрий.
— Ты… ты снял с меня платье?
Тут, кажется, я смогла донести до него свою мысль, ибо углядела его улыбку, нахальную и самоуверенную.
— А ты думала, я забинтую рану поверх одежды? Снял я с тебя платье… и все что под ним было, тоже, — подтвердил он, улыбаясь все шире.
Мне казалось, я умру от стыда прямо на той кровати.
— Да ладно тебе, Джейн, — посерьезнел муж. — Ты истекала кровью. Было не до созерцания твоих прелестей. Я почти не смотрел.
Почти не смотрел! Боже, лучше бы я умерла.
— Кажется, самое время оставить тебя в покое, — изрек сероглазый граф потрясающую мысль, снова целуя меня в лоб, поднимаясь и уходя.
Я со спокойной душой стала ощупывать распухшие от поцелуев губы. Такое странное ощущение… необыкновенное. Я надула их, куснула нижнюю, и тут увидела Димитрия у дверей. Супруг беззвучно хохотал, опершись на дверной косяк. Щеки вновь заполыхали румянцем.
— Не так уж это и страшно, правда? — преодолев смех, спросил он. И я, хоть и глядела на него полным укоризны взглядом, не смогла не улыбнуться.
Муж ответил улыбкой еще теплее.
— Люблю тебя, Джейн, — молвил он и вышел.
Глава 7. Горячий вечер
Стараниями многочисленных слуг, а прежде всего благодаря лекарствам моего супруга, я выздоравливала скорее, чем ожидала. Уже через неделю боль стала терпимой, что позволило мне наконец-то встать с постели, а еще через несколько дней и она пошла на убыль. У меня появилась возможность выяснить, где я пролежала столько времени. Как оказалось, крохотная комнатушка, в которой я пришла в себя и есть той самой лабораторией моего мужа, о которой некогда упоминала Джослин; стол с переплетением трубок и странных сосудов, на который я той ночью обратила внимание — чуть ли не главное сокровище Димитрия; а постель, на которой я выздоравливала — его личная кровать, где он спал, не пожелав обжиться в тех чудных покоях, предназначенных для нас двоих.
— А почему меня лечат именно здесь? — спросила я как-то присматривающую за мной служанку. Та кивнула в сторону стола.
— В непосредственной близости от приготавливаемых лекарств, — отвечала она.
Ответ более чем ясен. В планы моего супруга входило мое скорейшее выздоровление, чему он успешно способствовал. Однако поблагодарить его у меня возможности не оказалось — после той ночи он стал присылать ко мне слуг, а сам если и появлялся, то лишь чинно кланялся, молниеносно готовил нужное ему зелье и скрывался из виду, что повергало меня в раздумья. Может он осознал, что наговорил лишнего той ночью? Может не хочет спешить, торопить меня? Как сложно иногда понять его помыслы!
Без Джослин времяпрепровождение стало совсем безотрадным. Наставница до сих пор не приходила в себя, хотя Димитрий едва ли не ежечасно присылал к ней слуг с лекарствами. Я многажды наблюдала, как они ухаживают за ней. Однажды к Джосси отправили Лукана — прислужника, коего часто выставляли на стражу у моей комнаты, и я предприняла мгновенное решение ковать железо, пока горячо.
— Лукан! — я поднялась с колен и отпустила руку наставницы, которую до этого сжимала. — Позволь мне это сделать.
— Госпожа графиня, — страж отвесил поклон. — Мне даны четкие инструкции…
— Пожалуйста! — взмолилась я. — Разреши поухаживать за дорогим мне человеком. Оставь лекарства и повязки, я сама все сделаю.
— Госпожа, — нахмурился парень, но я уже отобрала весь его инвентарь.
— Я не скажу Димитрию, — заверила я его, и Лукан вновь поклонился.
— Ваше Сиятельство, не далее, как час назад Вам доставили письмо.
— Правда? — удивилась я. — От кого оно?
— Простите, но я не знаю. Его принес посыльный. Я оставил послание на столе в Вашей комнате.
— Хорошо, — улыбнулась я. — Ты можешь идти.
Я не надеялась, что Джосси придет в себя, когда я буду бинтовать ее раны, потому не была разочарована, когда дыхание наставницы осталось таким же ровным. Зато я получила возможность завидеть ее ранения воочию, что не вызвало у меня восторга. Повреждения оказались рваными, словно… я, конечно, не целительница, но они явственно походили на следы укусов. Зейтун… человек ли он, в полном значении этого слова? Мне известно, что он ведьмарь, но в чем заключается его сила? Может, в его власти превращаться в разного рода диких зверей, иначе каким образом он смог бы оставить Джосси столь ужасные увечья? Надо добавить эти сведения в список вопросов, которые необходимо задать Димитрию.