В переднем окошке, обрамленном голубыми льняными шторками, вдруг выглянула Руби. Словно появившись на сцене для прощального поклона, она махнула Эллису рукой и ускользнула из виду.
Не медля ни секунды, Эллис пустился в обратный путь.
Трясясь в своей колымаге по дороге в Филадельфию, он задумался о новых снимках. И чем больше миль он проезжал, тем сильнее сомневался в приемлемости подмены.
Но когда Эллис добрался до Центрального города, в его сомнения вгрызлась суровая реальность. На площади Независимости, перед Индепенденс-Холлом слонялись зашуганные люди в костюмах и шляпах. На их шеях висели таблички с написанными от руки объявлениями.
Ищу приличную работу. У меня три профессии.
Возьмусь за любую работу. Милостыню не прошу.
Семейный. Ветеран войны. Закончил колледж. Нужна работа.
Вкупе эти люди послали Эллису суровый сигнал: стоит позабыть о своих намерениях и целях, и тебе самому придется вскоре вешать на грудь похожую табличку. И Эллис решил: если его когда-нибудь спросят об этих фотографиях, он, безусловно, признает правду. Он не собирался бессовестно лгать…
На углу Эллис открыл дроссельную заслонку и свернул на Рыночную площадь. И на этот раз испытал признательность к своему дряхлому движку за тарахтение. Хоть что-то заглушало мерзкий шепот его совести.
Глава 8
Прошла неделя с публикации статьи, но письма и звонки продолжали поступать в редакцию. Читатели жаждали узнать о судьбе этих «бедненьких, милых детишек». Как и следовало ожидать, некоторых возмущала готовность матери торговать родными детьми, своими кровинушками. Но подавляющее большинство посочувствовали тяжелому положению семьи.
Чтобы убедиться в этом, Лили довольно было только глянуть на рабочий стол Эллиса. Он был завален вещами – безвозмездной помощью от неравнодушных людей. Чего там только не было! Плюшевые мишки и обезьянки, одежда, консервы, маринованные овощи, лоскутное одеяло. По слухам, в нескольких конвертах были вложены даже наличные с предложениями работы. И все это, как слышала Лили, должен был отвезти нуждавшейся семье лично Эллис (ради соблюдения ее права на конфиденциальность).
Такое решение не вызывало удивления, учитывая то, какая именно фотография пошла в печать. Досадная неприятность с первым негативом вынудила Эллиса отснять вторую пленку. В тот день босс диктовал Лили служебную записку, когда в его кабинет ворвался мистер Бэйлор с папкой альтернативных фотографий. Сквозь стеклянную панель двери Лили покосилась на Эллиса. Тот наблюдал за ними издалека, слишком взволнованный, чтобы усидеть спокойно на месте. И Лили вновь – как и тогда в парке – захотелось поддержать его, придать ему уверенности. Но откуда ей было знать, что решит Говард Тримбл. У него частенько случалось по семь пятниц на неделе.
После беглого просмотра фотографий босс остановил свой выбор на последнем снимке в пачке. На том самом, где стоявшая на крыльце женщина отворачивала свое лицо от камеры, прикрыв его рукой с растопыренными пальцами. А дети прижимались друг к другу теснее, словно чувствуя ее смятение. Их мать явно стыдилась своего неблаговидного поступка, пусть ее к нему и подтолкнула острая нужда.
При взгляде на это фото Лили тоже испытала стыд. Но ей все же удалось кивком намекнуть Эллису на одобрение шефа. Его лицо мгновенно просияло улыбкой – такой искренней и заразительной, что Лили – неожиданно для себя – тоже ответила ему улыбкой. А затем грубый оклик Тримбла заставил ее оторвать взгляд от Эллиса и занять свой ум стенографированием, чему Лили была очень рада. Ей не следовало больше отвлекаться и упускать свои шансы в жизни!
А уж в решающий день это было особенно важно. Лили отважилась проявить инициативу. И перед судьбоносным разговором сам Бог велел ей продемонстрировать исполнительность и прилежание. Новостной отдел постепенно заполнялся людьми. До прихода босса еще оставалось прилично времени. Но Лили решила приготовить ему кофе заблаговременно. Стоя возле кофеварки, она продолжала мысленно репетировать свою речь. И тут ее рука дернулась от обжегшего ее кипятка. Она перелила кофе в любимую керамическую кружку шефа и чуть не уронила ее на жесткий линолеум.
«Сосредоточься, Лили!»
Схватив висевшее над раковиной полотенце для рук, она поспешила вытереть лужу. Лили все еще стояла на коленках, когда комнату огласили приветствия; молодые репортеры явно желали произвести впечатление.
В отдел зашел Говард Тримбл.
На двадцать минут раньше.
Лили заохала. Она еще даже не успела стереть пыль с его стола, поставить кофе охлаждаться (босс предпочитал черный и едва тепловатый напиток), вытряхнуть его пепельницу и поставить ее на место.