Я ещё раз зевнул и со скукой принялся наблюдать за медленно увеличивающимся дирижаблем противника.
— Антон! — голосом Капитана заговорил над ухом второй громкоговоритель, связывающий меня с капитанской рубкой (третий связывал с машинным отделением). Вообще, до мостика было два шага, я услышал бы Капитана, если бы она просто выглянула в коридор, но шеф, видимо, не хотела нарушать свой же приказ. — Не спишь?
— Нет, — буркнул я в рожок микрофона, с трудом подавляя очередной зевок. — Какие-то приказы, шеф?
— Не спать!
— Есть.
— Умничка. Уже скоро.
«Надеюсь», — чуть не сказал я, но прикусил язык. На что я надеялся? Развеять скуку, убивая людей? Да уж…
— Угу, — промычал я вслух.
— Дальность стрельбы твоего пулемёта — триста метров. Но в любом случае не открывай огонь до моего приказа, усёк?
— Да, Капитан.
— Хорошо отстреляешься, получишь премию.
— Так точно, — уныло сказал я, яростно стискивая рукояти пулемёта. Вот ведь скотство. С другой стороны — а чего я хотел? Может, надо было послушать Орайю и уходить? Нет. Я хочу жить. Я буду жить. И если… И если всё выходит так, как выходит, то я готов. Наверное…
— Умничка, — повторила шеф. — Кстати. — Она переключилась на общую связь. — Сегодня же первое число! Зарплата, ребятки!
— Ура! — разноголосо загомонил громкоговоритель.
— Если, конечно, будет кому и за что платить, — жёстко закончила Капитан и отключилась.
Я тяжело вздохнул и снова уставился в окошко. Жутко хотелось помолиться или, на худой конец, хотя бы перекреститься, но я ведь не крещёный. Истину говорил безвременно почивший поэт «Не бывает атеистов в окопах под огнём». Вместо молитвы я стиснул зубы и ещё крепче вцепился в рукояти пулемёта. Сказать, что я волновался — не сказать ничего. Но, как ни странно, страха особого не было. Адреналин, наверное…
А дирижабль Шакра тем временем начал приближаться с устрашающей быстротой. Или противник сбросил ход, или… А почему он резко пошёл вверх? Я хотел уже схватить микрофон, но громкоговоритель общей связи (наверное, чтобы поднять боевой дух) снова заговорил голосом Капитана:
— Бегут ссыкуны! Крог! Подбавь-ка газку!
— Есть, шеф!
Судя по тому, что ход ничуть не ускорился, а дирижабль противника начал возвращаться на прежний уровень, Капитан дала команду подняться. Да ещё как! Уже через несколько минут мне пришлось взяться за пулемётную турель, чтобы взять противника на мушку.
Теперь я мог хорошенько рассмотреть дирижабль Шакра. Здесь снова дала о себе знать разница технологий — если наш цеппелин был довольно современным, то корабль противника представлял собой скорее деревянный вагон, подвешенный к матерчатому аэростату. Да и заполнял аэростат, скорее всего, разогретый воздух. В общем, наше преимущество было на лицо. Не скажу, что я сильно от этого приободрился, но за свою жизнь стал беспокоиться меньше.
— Крог! Полный ход!
— Есть.
А, так мы ещё и не на полной скорости двигались…
Не скажу, что наш цеппелин рванул с бешеной скоростью, но противник начал приближаться куда быстрее. Я снова занервничал.
— Антон! — снова Капитан, но уже в «личке» так сказать. — Минутная готовность!
— Есть! — ответил я, стараясь придать голосу бодрость. Не слишком-то вышло.
Я облизал губы и взял аэростат на мушку, что было не трудно — он занимал уже почти всю нижнюю половину смотрового окна.
— Тридцать секунд!
Чёрт, как быстро!
— Пятнадцать! — Капитан неожиданно понизила голос: — Стреляй в левый бок аэростата, так, чтобы не зацепить корзину. Стреляй кучно, но после каждой очереди меняй точку обстрела, чтобы наделать как можно больше дыр. Понял?
— Так точно…
— Огонь!
Я на миг закрыл глаза. «Я стреляю не в людей, я никого не убью…». Стало легче. И я нажал на гашетку.
Первая очередь срезалась. Нет, я попал, но кучность была никакая, меня повело в бок, хотя турель гасила почти всю отдачу. Отпустив гашетку, я перевёл мушку немного дальше (дирижабли уже практически сравнялись, но наш находился немного выше) и снова открыл огонь. Теперь получилось лучше. Ещё раз. И ещё.
Тут противник открыл ответный огонь. Застрочил пулемёт, где-то вдали послышался металлический звон пуль о днище нашего цеппелина. Я задёргался и снова срезал очередь, но исправился на следующей. Меня нервировало то, что я не вижу, откуда стреляет противник. Но, наконец, я увидел корзину, прицепленную к верёвкам, которыми корпус крепился к аэростату. Сглотнув слюну, я перевёл мушку на неё. Наша позиция была куда выгоднее: я мог вести постоянный огонь по противнику, в то время как вражескому пулемётчику, расположенному куда ниже и задвинутому куда дальше назад из-за конструкции дирижабля, ещё и нельзя было слишком сильно задирать прицел — мешала задняя часть своего же аэростата.