Пулемёт стоил больше сорока тысяч кредитов, с концентратами расходы вообще составили сорок пять тысяч, так что, если учесть шесть тысяч, полученных за почту, семнадцать с половиной заработанных на семье куца и запас в двенадцать, коробочки стоили просто бешеных денег. А ведь ещё экипаж получал в общей сложности восемь тысяч в месяц, плюс премия, да ещё помножить эти восемь тысяч на следующие пять месяцев зимовки, вспомнить про долю Капитана… В общем, откуда такие деньги я не представлял. Не представлял до тех пор, пока Крог во время сегодняшнего, или, вернее, уже вчерашнего обеда не сказал, что если нам не удастся продать концентраты и пулемёт на материке, то без зарплаты придётся хреново.
— Не стоило Капитану так рисковать, — бубнил он, набивая рот консервированными бобами с тушёнкой. — Зато барыш весь наш.
— Так это наша зарплата ушла? — тупо спросил я, забыв про ложку, которая висела на полпути от тарелки до моего рта.
— Конечно. Думаешь, у неё были такие деньги? Ты не боись, продать-то продадим, вот ток за сколько… Да и в этом месяце зарплату есть с чего получить. Вот если тысяч семьдесят за всё выручить, это ж я по две с лишним тысячи в месяц буду получать. Ты в следующем штуку, а потом тоже по две…
Я засунул в открытый рот бобы и принялся лихорадочно жевать. Да, по две — это хорошо. Но если дело не выгорит…
Поэтому я с таким нетерпением ждал следующей, возможно, последней в этом году зарплаты.
И вот, мы летим на юг, на зимовку. Авер рассказал мне, что таким людям, как мы, лучше всего зимовать рядом с деревнями или хуторами, расположенными ближе к центру материка. Во-первых, туда мало кто совался. Во-вторых, деревни там были редки, и о нашем местоположении вообще мало кто будет знать. Мы должны будем занять какой-нибудь бункер, типа того, в котором я провёл несколько недель в августе, или арендовать дом. Лучше дом. Цеппелин не слишком приспособлен к зимовке — отопления практически нет, стены тонкие, поэтому чтобы поддерживать в такой махине с температуру, пригодную для проживания, нужно огромное количество топлива. Поэтому на зиму цеппелин опустошался от запасов и становился на прикол, а команда перебиралась на землю. Но, как я понял, работа порой находилась и зимой, так что скучать не придётся. Капитан говорила, что в лучшем случае удастся наняться как охранный отряд в какую-нибудь деревню или городишко. В худшем — работу найдут один-два человека, а остальной команде придётся сидеть на месте или летать на промороженном дирижабле, развозя почту или контрабанду. Но такого обычно не бывало, не зря у нас в команде три профессиональных головореза. Что придётся делать мне, неумехе и чужаку, я вообще не представлял. Может, отсыпаться… днями и ночами…
Встряхнувшись, я протёр кулаками глаза, потянулся и сладко зевнул. Всё-таки отвратная работёнка. Сидишь-сидишь, засыпаешь…
— Антон, — сказал голосом шефа люк над головой. — Зайди ко мне.
— Угу, только посплю…
— Антон!
Я вздрогнул, окончательно просыпаясь. Задрал голову и увидел лицо Капитана, заглядывающее в люк.
— Шеф, это первый раз, клянусь, — пробормотал я, краснея.
— Без разницы. Давай, отлепи свой зад от сидушки и ко мне.
— А пост?
— Да хрен с ним, с постом, если бы нас захотели догнать, давно бы догнали.
Капитан исчезла. Я с трудом поднялся с сидушки и на слабо гнущихся ногах (не велосипедист я) начал подниматься по лестнице. Обычно после двенадцати часов сидения в будке мне приходилось ещё минут пятнадцать разминать ноги.
Зайдя в каюту Капитана, я первым делом напился и засунул в рот сухарь. Чем меньше пьёшь и ешь во время поста, тем реже бегаешь в туалет.
Капитан, уже сидящая за столом, дождалась, пока я доем, и только тогда заговорила:
— Я долго думала на досуге над твоей работой. Ты отлично проявил себя во время той стычки с Шакром. В промежутках между дежурствами ты тренируешься в стрельбе, а не спишь, как сурок. По словам Авера стрельба твоя становится всё лучше и лучше с каждым днём. И, что самое основное, как я поняла, ты готов здесь остаться надолго. К тому же, ты ответственно относишься к своей работе, готов убивать…