– Эту книгу тоже написала я, да?
– Конечно.
– А у вас только две книги обо мне? – С удивлением я отметила, что всё с большим интересом продолжаю этот психоделический разговор. – Есть ещё что-нибудь?
– Конечно, есть, – продавец окинул взглядом стеллажи. – Вот. Но эти книги хуже, чем те, что вы видели. Поверьте, я их читал.
– И все про меня? – Теперь мне казалось вполне нормальным, что все книги в этой лавке про меня. А почему бы, собственно, и нет?
– Да, здесь всё про вас. И чтобы вам было проще выбрать, я могу коротко рассказать о каждой из них. В этой, к примеру, – продавец указал пальцем на неприметную книжку в мягком розовом переплёте, – вы добропорядочная мать семейства. Две дочери, муж. Есть пара волнующих моментов… А в этой книге вы занимаетесь бизнесом. Кафе-мороженое «Азалия», насколько я помню. Миленько… да… А в этой книге…
– А чем я занимаюсь в той, первой книге? Которую вы назвали хорошей.
– Это вы назвали её хорошей, вы же её написали. Я всего лишь продавец, забыли?
– Да-да, так что там?
– В ней вы занимаетесь любимым делом. Пишете картины, если быть точным.
– Картины? – я даже рот от удивления приоткрыла. – Я не пишу картин, вы что!
– А там – пишете.
– Это были детские мечты, – я почувствовала, что краснею.
Даже сейчас, в тридцать лет, будучи ведущим инженером конструкторского бюро, я краснею, когда говорю о детских мечтах, будто не имею на них права.
И чтобы вернуть себе уверенность, я выдала:
– Вообще-то, я окончила физмат. И неплохо окончила, все довольны.
– Тогда возьмите ту, вторую книгу, – с готовностью предложил продавец. – Она как раз неплохая, я же вам говорил… Но отмечу, что в первой книге вы счастливы. Не зря же вы назвали её хорошей, когда писали. Особенно мне нравится десятая глава. Там сбывается ваша заветная мечта – художественная выставка... Ваши картины увидел весь мир. Вы подарили людям несколько радостных минут, когда они смотрели на ваши картины. Прекрасно, не правда ли?
Во мне закипало что-то, похожее на злость. Невозмутимость продавца с бородкой выводила из себя: в конце концов, он говорит о моих книгах.
– Послушайте, мне всё равно, что вы думаете. У меня всё идеально, ясно?
– Идеально не бывает, – произнёс мужчина безапелляционно.
– Ах вот как? Вы же сейчас пытаетесь продать мне детские мечты. Это нечестно. Моя жизнь устроена, а вы вносите смуту. Я не хочу, чтобы всё вдруг пошло наперекосяк.
– Наперекосяк тоже не бывает.
– А как, по-вашему, бывает? – взорвалась я.
– Бывает как бывает. Просто бывает, и всё. Дело в самом процессе. Вы задаёте совсем не тот вопрос. Вы спрашиваете себя: «Идеально ли? Правильно ли? Довольны ли все вокруг?». Совсем не то. Дела обстоят куда проще. Спросите себя: нравится ли вам читать вашу книгу? На самом деле существует лишь «Нравится» или «Не нравится». Это совсем несложно, согласитесь.
– Вы невыносимы… – выдавила я вне себя. – Давайте мне вашу хорошую книгу, и я пойду.
– Вы выбрали именно ту книгу, где сбывается мечта, верно? – уточнил продавец, кривя тонкие губы в загадочной ухмылке, даже бородка и бакенбарды зашевелились. – Может, всё же возьмёте ту, где физмат? Она вполне терпимая, вы сами её так назвали. И за неё нужно будет заплатить гораздо меньше.
Невероятно, но с каждой секундой во мне крепло желание прочесть именно хорошую книгу. Не «Вполне приемлемую», не «Плохую» или «Терпимую», а именно ту самую, «Хорошую».
– Я возьму хорошую. Сколько там она стоит?
Мужчина придвинул ближе к себе пыльные счеты, что лежали на прилавке, и начал выщёлкивать деревянными костяшками.
– Итак, – по помещению дрожью пробежало эхо от очередного щелчка. – Скажем, сто пятнадцать бессонных ночей. Нет, сто шестнадцать… Две коробки сожженных рисунков. Хм… Возможно, девятнадцать седых волос.
– Вы о чём? – оторопела я. – А как же деньги?
– Деньги мне не нужны. Разве хорошую историю можно купить за обычные деньги? Если вы хотите получить книгу, платите тем, что понадобится. И вообще, я ещё не закончил перечислять… От вас мне также нужен сколиоз, совсем чуть-чуть, будет незаметно… близорукость, к примеру, минус один, не больше. И, скажем, попорченные нервы. Попьёте валерьянки, ничего страшного… Ах да, чуть не забыл… Слёзы. Много слёз. Десять столовых ложек…