Хоуп (взрывается, стуча своим стаканом по столу). Нет! Кому какое дело? Мы не хотим ничего слышать! Всё, чего мы хотим, это спокойно напиться, и отключиться и отдохнуть в тишине.
Все остальные, кроме Ларри и Пэррита, также охвачены этим настроением, и они стучат своими стаканами, даже Хьюго и Рокки в баре, и кричат хором, «Кому какое дело? Мы просто хотим напиться!»
Хикки (с болью и обидой). Ладно, не хотите, не надо. Я не хочу вам это силой навязывать. Я не чувствую потребности исповедываться. Я не чувствую себя виноватым. Я просто о вас беспокоюсь.
Хоуп. Что ты сделал с выпивкой? Вот что мы хотели бы услышать. Господи, что-то ты с ней сделал. Теперь в ней нет ни жизни, ни крепости. (Он машинально взывает к Джимми Завтра.) Верно, Джимми?
Джимми (у него из всех самое отсутствующее лицо, словно лицо восковой фигуры, благодаря чему он похож на набальзамированный труп. Он отвечает чётко, совершенно безжизненным голосом, но его ответ — не на вопрос Харри, и он не смотрит ни на него, ни на кого-либо ещё.) Да. Совершенно верно. Это всё было глупой ложью — моя бессмыслица насчёт завтра. Разумеется, я бы никогда не получил назад моё место. Я бы никогда не решился их попросить. Это было бы бессмысленно. Я не ушёл с работы. Меня уволили за пьянство. И это произошло годы назад. Сейчас я в значительно худшей форме. И кроме того было глупо с моей стороны оправдывать моё пьянство, притворяясь, что измена моей жены разрушила мою жизнь. Хикки правильно угадал, что я был пьяницей до этого. Задолго до этого. Я рано понял, что когда я трезв, жизнь меня пугает. Я уже не помню, почему я женился на Марджори. Сейчас я уже даже не могу вспомнить, была ли она хорошенькой. Кажется, она была блондинкой, но я не мог бы за это поручиться. Может быть, у меня было желание иметь свой очаг. Но, конечно, я предпочитал ближайшую пивную. Зачем Марджори вышла за меня замуж, бог знает. Невозможно представить себе, что она меня любила. Она быстро обнаружила, что я предпочитал выпивать всю ночь с моими приятелями, чем быть с ней в постели. Поэтому естественно, что она мне изменяла. Я её не винил. Я был рад быть свободным — даже, я думаю, благодарен ей за то, что она дала мне такой трагический повод пить столько, сколько мне хотелось.
Он останавливается, как механическая кукла, у которой кончился завод. Никто не подаёт никакого признака, что слышал его. Воцаряется тяжёлая тишина. Потом Рокки, за столиком в баре, ворчливо оборачивается, когда он слышит позади себя шум. Двое мужчин тихо входят и проходят в бар. Один, Моран, средних лет. Другому, Либу, двадцать с чем-то. Они во всех отношениях выглядят заурядно, без каких-либо отличительных признаков, указывающих на их профессию.
Рокки (ворчливо). Проходите в заднюю комнату, если хотите выпить.
Моран делает знак замолчать. Внезапно Рокки понимает, что они полицейские и поднимается им навстречу. В его поведении появляется осторожность, и его лицо становится непроницаемым. Моран оттягивает лацкан пальто, чтобы показать свою служебную бляху.
Моран (тихо). Человек по фамилии Хикман — в следующей комнате?
Рокки. Вы что, думаете, что я знаю всех по фамилиями?
Моран. Послушай, ты. Это расследование убийства. Не будь идиотом. Нам позвонил сам Хикман и сказал, что мы сможем найти его здесь около двух часов.
Рокки (тупо). Так вот он кому звонил. (Он пожимает плечами.) Ладно, если он сам напросился. Вон тот откормленный тип, который сидит один. (Он снова тяжело опускается на свой стул.) А если вы хотите признания, всё, что вам нужно, это послушать. Он скоро всё сам расскажет. Его невозможно остановить.
Моран бросает на него пытливый взгляд, затем что-то шепчет Либу, который исчезает сзади и мгновение спустя появляется в дверном проходе задней комнаты. Он замечает Хикки и проскальзывает на стул слева от дверного прохода, делая невозможным побег через коридор. Моран идёт назад и становится у занавески, отделяющей заднюю комнату от бара. Он видит Хикки и останавливается, наблюдая и слушая.