Момент мёртвой тишины. Даже сыщики заражаются ею и стоят в оцепенении.
Пэррит (внезапно сдаётся и безвольно расслабляется на своём стуле — негромко; в его голосе чувствуется странное усталое облегчение). Я могу с таким же успехом признаться, Ларри. Нет никакого смысла дальше врать. Ты и так всё знаешь. Мне было наплевать на деньги. Я сделал это потому, что я её ненавидел.
Хикки (ничего не замечая). И тогда я понял, что я всегда знал, что это был единственный возможный способ дать ей покой и освободить её от несчастной судьбы любить меня. Я думал, что мне это тоже принесёт покой — сознание, что она обрела покой. Я почувствовал ужасное облегчение. Я помню, как я стоял возле её постели и, внезапно, начал смеяться. Я ничего не мог с собой поделать, и я знал, что Эвелин меня простила бы. Я помню, что я ей сказал то, что я как будто бы всегда хотел ей сказать: «Ну, теперь ты видишь, что случилось с твоей пустой мечтой, проклятая ты сука!»
Останавливается в ужасе, словно внезапно пробудился от кошмарного сна, словно не может поверить, что он только что такое сказал. Он запинается.
Нет! Я никогда!
Пэррит (глумливо — к Ларри). Именно! Она и эта старая пустая мечта о Движении! А, Ларри?
Хикки (исступлённо всё отрицая). Нет! Это ложь! Я никогда этого не говорил!.. Господи, я не мог такое сказать! Если я это сказал, значит, я сошёл с ума! Ведь я любил Эвелин больше всего на свете!
Он взывает к присутствующим.
Народ! Вы все мои старые друзья! Вы долгие годы знаете старика Хикки! Вы знаете, я бы никогда. (Его взгляд останавливается на Хоупе.) Харри, ты знаешь меня дольше, чем кто-либо. Ты понимаешь, что я, наверное, сошёл с ума, а, Хозяин?
Хоуп (сначала с прежней оборонительной чёрствостью — не глядя на него). Кому какое дело? (Затем внезапно он смотрит на Хикки, и выражение его лица необычайно изменяется. Оно озаряется светом, как будто бы он ухватился за какую-то пробуждающуюся в нём надежду. Он говорит искательно, с готовностью.) Сошёл с ума? Ты имеешь в виду — ты на самом деле сошёл с ума?
Услышав то, как он это сказал, все сидящие за столами возле него вздрагивают и смотрят на него, как если бы они уловили его мысль. Затем они также нетерпеливо смотрят на Хикки.
Хикки. Да! Иначе я не мог бы смеяться! Я бы не мог ей такое сказать!
Моран подходит к нему сзади с одной стороны, в то время как другой полицейский, Либ, приближается к нему с другой.
Моран (хлопает Хикки по плечу). Хватит, Хикман. Ты знаешь, кто мы. Ты арестован.
Он кивает Либу, который надевает наручники Хикки на запястья. Хикки пристально смотрит на них, недоумевая. Моран берёт его под руку.
Пойдём, и ты сможешь продолжить свои излияния там, где мы сможем их зафиксировать на бумаге.
Хикки. Нет, подождите! Вы у меня в долгу! Я сам вам позвонил и сильно вам облегчил задачу, правда ведь? Ещё только несколько минут! (К Хоупу — умоляюще.) Харри, ты ведь знаешь, что я не мог сказать такое Эвелин, правда ведь? — если только…
Хоуп (с готовностью). И с того момента ты стал ненормальным? Всё, что ты здесь наговорил и натворил…
Хикки (на секунду забывает свою собственную одержимость, и его лицо принимает привычное выражение добродушной насмешки; посмеиваясь.) Хозяин! Снова за свои старые штучки? Я вижу, к чему ты клонишь, но я не могу позволить тебе отвертеться.
Затем, когда на лице Харри снова появляется мстительная чёрствость и он отворачивается, он поспешно добавляет, умоляя, в отчаянии.
Да, Харри, конечно я был не в своём уме с того самого момента! Всё время, что я здесь пробыл! Ты ведь понял, что я рехнулся, правда ведь?
Моран (с циничным отвращением). Хватит ломаться! Мне надоел этот цирк. Припаси его для суда. (Обращаясь ко всем, резко.) Послушайте, не поддавайтесь вы на его враньё. Он сейчас начинает хитрить и думает, что ему удастся уйти от ответственности прикинувшись сумасшедшим. Но так просто ему будет не отвертеться.
Сидящие за столиками сейчас хватаются, как утопающие, за эту надежду. Они смотрят на него со злобой.