– Что делаю-то? Да вот комбайн: стиральная машина с телевизором. У мамы, понимаешь, корыто прохудилось, – рассеянно пробормотал паренёк и поднёс остриё паяльника к близоруким глазам.
– Есть срочное дело, понимаешь? Ты ещё не представляешь, какое грандиозное дело!
– Да вот нашёл на чердаке старый велосипед, а поломанную мясорубку на всякий случай прибрал ещё прошлой осенью, – пояснил паренёк, заглядывая в нутро будущего комбайна.
– Очнись, дружище! Я же говорю: дело есть одно, ну прямо гигантское! Да выключи свой паяльник, в конце концов! Дело первейшей важности. Знаешь что, собери ракету, а? Небольшой звездолётик. Соберёшь? Ради Петеньки!
Эдик поднял паяльник, точно жезл, и сказал, уже что-то соображая:
– Звездолёт? Тебе какого класса?
– Ну… мне бы самый большой.
– Тащи материал! Если что-нибудь осталось из твоих игрушек.
– Старый паровоз пойдёт? Кукушка.
– Пойдёт! Хорошо бы ещё стенные часы с громким боем фирмы Буре, – проговорил Эдик. – Спроси у своего прадедушки. – И вновь углубился в работу.
Уже к вечеру энергичный Саня принёс всё необходимое. А на другой день прибежал к Эдику прямо с завода и отныне каждый вечер сидел, примостившись у краешка стола, и благоговейно следил за каждым движением своего приятеля. И наконец настал час, когда Эдик откинулся с отвёрткой в руках на спинку стула и сказал:
– Готово! Можешь забирать! – и повёл отвёрткой, отыскивая, что бы ещё можно было такое подвинтить.
Саня едва не заплакал от разочарования. Звездолёт едва доходил ему до подбородка.
– Что же ты натворил? Здесь едва поместится кошка, а не то что трое взрослых людей. Как же я теперь посмотрю в глаза Петеньке и Аскольду Витальевичу? – горестно сказал Саня.
– Маловат, что ли? – спокойно спросил конструктор. – Ну, это беда поправимая. Мы его вырастим, и всего-то забот! Бери звездолёт – и айда на пустырь.
По дороге Эдик заглянул в сарай, прихватил лопату и небольшой мешочек.
– Копай грядку, – сказал он на пустыре.
Потом он высыпал в ямку из мешочка порошок, оказавшийся минеральным удобрением.
– Сажай звездолёт.
И когда недоумевающий Саня посадил звездолёт, сказал:
– Ну вот, а теперь поутру поливай и окучивай.
– Да что толку? – возразил Саня уныло. – Это же не огуречная рассада. Всем известно, что железные вещи не растут, сколько их ни удобряй и ни окучивай.
– А кто-нибудь проверял это на опыте? – спросил Эдик, сердясь.
– Пока ещё никто. Мы первые, – вынужден был признать Саня.
– Вот видишь, ещё никто не проверял, а ты уже сомневаешься, – промолвил Эдик с упрёком.
Глава вторая,
из которой становится ясно, как обычно делают гениальные открытия
– Ну вот видишь, всё вышло просто, – пробормотал Эдик, роясь в карманах и гремя чем-то металлическим. – Только берись всегда за то, что люди считают абсурдным. Возьми и проверь. Наверняка получишь новое открытие.
– Ну теперь-то мне всё понятно, – ответил Саня и, задрав голову, посмотрел на верхушку звездолёта.
Свежий, ещё не сорванный звездолёт сиял на солнце своими глянцевитыми боками, точно гигантский баклажан.
– Сбегаю кликну экипаж и командира, – сообщил Саня, еле отрываясь от величественного зрелища.
Он понёсся через пустырь, ничего не замечая. А тем временем из-за старого, полусгнившего сарая высунулась голова смуглого незнакомца. Незнакомец удивлённо поднял брови, потом, видимо, понял всё и усмехнулся загадочно.
Глава третья,
с которой, собственно говоря, всё и начинается
Бывший астронавт пересёк двор, залитый асфальтом, обогнул гараж и очутился на задворках автобазы. Здесь, посреди автомобильного хлама, на поваленном телеграфном столбе сидел старый робот и грел на солнышке свои металлические суставы.
Увидев Аскольда Витальевича, робот начал подниматься – медленно, с жалобным скрежетом.
– Сиди, сиди, Кузьма, – сказал астронавт, опускаясь рядышком. – Значит, скрипишь, старина?
– Скриплю, – вздохнул Кузьма, устраиваясь поудобнее.
– М-да, – произнёс Аскольд Витальевич со вздохом. – А ведь бывало-то… Вот, к примеру, на Венере… Забыл небось? Не скажи ты тамошним львам, будто бы я тоже робот, съели бы, черти, в два счёта… – И грустное лицо бывшего астронавта засветилось.
– Как же, как же, помню, Витальич. Ты был тогда совсем молоденьким. Так и лез на рожон сам, – задушевно сказал Кузьма, и сквозь ржавчину на его металлической физиономии тоже пробился свет приятных воспоминаний.