Феликс Вентура вздрогнул:
— Вы были учеником профессора Гашпара?
Эдмунду Барата душ Рейш удивленно улыбнулся:
— О! Да-да. Вы, товарищ, тоже?
Оба обнялись с искренней радостью. Поделились воспоминаниями. Барата душ Рейш, бывший на пару лет старше Феликса Вентуры, посещал уроки профессора Гашпара в то время, когда в Лицее имени Салвадора Коррейи чернокожих студентов можно было пересчитать по пальцам. Закончив лицей, он поступил в метеорологическую службу. В шестьдесят каком-то году был арестован, обвинен в попытке создания в Луанде подрывной организации, провел семь лет в концлагере Таррафал[47], на островах Зеленого Мыса. «Курятник, — охарактеризовал он его, — но пляж был замечательный». Спустя несколько недель после обретения независимости его уже знали, — друзья и недруги, и всегда больше вторые, чем первые, — как господина Всеслышащее Ухо. Два года в Гаване, девять месяцев в Берлине (Восточном), еще шесть в Москве, и вот так, закалив сталь, — обратно в окопы, защищать социализм в Африке.
— Коммунист! Верите? Я последний коммунист к югу от экватора…
Это упорство его и подвело. В считанные месяцы он превратился в идеологическую помеху. Неудобного субъекта. Ему ничего не стоило кричать: «Я коммунист!» — в то время, когда его начальники только потихоньку шептали: «Я был коммунистом». Он продолжал вопить «я коммунист, да, я подлинный марксист-ленинец!» даже после того, как произошло официальное отречение от социалистического прошлого страны.
— Я всякого перевидал, приятель!
Жузе Бухман сел, вытянув ноги, в огромное плетеное кресло, которое прадед Феликса Вентуры привез из Бразилии. Сунул правую руку во внутренний карман пиджака, вытащил серебряный портсигар, неторопливо взял щепотку табака и свернул папиросу. На его лице заиграла лукавая улыбка:
— Расскажи-ка ему, что ты рассказывал мне, Эдмунду, — историю с Президентом…
Эдмунду Барата душ Рейш молча взглянул на него — хмуро, возмущенно, с силой дергая себя за бороду. В какое-то мгновение я даже подумал, что он собирается подняться. Побоялся, что увижу, как он выходит. Жузе Бухман пожал плечами:
— Можешь говорить, черт возьми! Это не подстава. Феликс — человек надежный. Свой. К тому же вы оба ученики этого знаменитого профессора Гашпара, не так ли? Это уже о чем-то говорит. Феликс сказал мне, что это все равно, что принадлежать к одному племени…
— Президента подменили двойником, — Эдмунду Барата душ Рейш выпалил это залпом и замолчал. Глаза его с беспокойством забегали по гостиной. Он был похож на воробья, который мечется в поисках открытого окна, кусочка неба, куда можно выпорхнуть. Понизил голос: — Заменили старого. Посадили двойника на его место — чучело, не знаю, как это сказать, ну, вроде копии.
— Иди ты на…! — Феликс разразился хохотом.
Я ни разу не слышал, чтобы он произнес что-то непристойное. И не слышал, чтобы он вот так смеялся, с подобной разнузданностью. Жузе Бухман испугался. Потом тоже засмеялся. Они хохотали вдвоем. Мы хохотали втроем. Один раскат следовал за другим. Наконец Феликс успокоился.
— В таком случае у нас вымышленный президент, — сказал он, вытирая слезы платком. — Я это подозревал. У нас вымышленное правительство. Вымышленная судебная система. Короче, у нас вымышленная страна. Но расскажите-ка мне — кто же это подменил президента?
Эдмунду Барата душ Рейш сжался на стуле. Он уже не напоминал бога, еще меньше воинственного бога, больше смахивал на жалкого щенка. От него несло. Запах мочи, прелых листьев и гниющих плодов. Он встал и, вместо того чтобы ответить альбиносу, повернулся к Жузе Бухману, тыча пальцем:
— Этот хохот… Слышу я этот смех, приятель, и вижу другого человека, давным-давно. В другое время. В старое время. Мы не были знакомы раньше?
— Не думаю, — фотограф напрягся. — Я из Шибиа. Вы из Шибиа?
— Да ты че, приятель? Я коренной луандец…
— Ну, тогда извини.
— Да, — подтвердил Феликс Вентура, — Бухман приехал из провинции, с крайнего юга. Из деревенской глуши…
— Глуши? Наша глушь похожа на сад. А вот ваши сады, здесь, в Луанде, немногие, что остались, похожи на дремучие леса.
— Уймитесь. Долой племенную рознь. Долой регионализм. Да здравствует народная власть — разве не так говорили раньше? Я бы хотел, чтобы товарищ Эдмунду прямо здесь ответил на мой вопрос. В конце-то концов, кто подменил президента двойником?
Эдмунду Барата душ Рейш глубоко вздохнул:
— Думаю, русские. Может, израильтяне. Оружейная мафия, «Моссад», почем я знаю, оба несчастья сразу.
47
Концлагерь для политических заключенных был организован в поселке Таррафал в 1936 г., закрыт в 1954 г. В 1961 г. он был вновь открыт — для заключенных из португальских колоний.