— Что-то мне плохо аж, — молвил он этим чужим голосом, к которому никогда не привыкнет. Он оперся ладонью о стену, чувствуя, что вот-вот рухнет в обморок.
Он — и в обморок?! Ну уж нет, такого удовольствия он судьбе не доставит!
Так, пошутили, и хватит.
— Опять сердце? — девушка подскочила к нему за секунду и подставила плечо, чтобы он облокотился на нее.
Да тут не только сердце, все что угодно выпрыгнет!
— Со мной все хорошо! — тяжело дыша, заверил Рузиль.
Злая шутка удалась. Браво! Даже собственное сердце подыгрывает ситуации! А ведь оно никогда не болело!
Что происходит?!
— Вижу я, как хорошо. Пошли на кухню! — укоризненно заявила девушка и повела его в эту узкую коморку с издевательским названием «кухня».
Его усадили на стул и протянули воду и какую-то таблетку.
Приказали:
— Пей!
А «дочка» не промах! Вон как профессионально взяла ситуацию под контроль! Актриса идеальная!
Рузиль принял таблетку и начал жадно пить воду.
«Доченька» обеспокоенно посмотрела на него и с участием спросила:
— Ну как, легче?
Девчонка, когда ты успела театральный закончить?! Играешь ты идеально!
— Ага, — кивнул Рузиль, настороженно глядя на свою бывшую ровесницу.
— Па, с тобой все нормально? Ты смотришь странно как-то… Может, тебе еще плохо? Пойду маму разбужу.
Рузиль понял, что после ее слов ему стало в два раза хуже.
«Маму разбужу». Ну-ну. Интересно, что скажет эта красотка, которую уже называют мамой? У нее, наверно, вообще «Оскар» за актерскую игру.
— Что здесь происходит?
Кому принадлежит этот голос? Звучит приятно.
Рузиль увидел в дверях ту самую «маму». Она стояла в халате и недоуменно смотрела на него голубыми глазами. Ох, черт, так и влюбиться можно!
Ради такой красотки и мужем он прикинется с удовольствием! Рузиль всегда о такой мечтал. Нет, не так. О такой красотке он даже не мечтал. Девушки с глянцевых журналов нервно курят в сторонке.
— Яна, иди, я сама разберусь, — приказным тоном распорядилась «мать».
Вот это номер! Так вот от кого такой приказной тон у девочки…
Яна спорить не стала и незамедлительно покинула кухню.
— Ну чего опять, дорогой? — красотка села рядом и положила руку ему на плечо.
Сердце забилось чаще.
Что это? Неужели бушующие гормоны пятнадцатилетнего паренька забыли убрать? Или опять сердце барахлит?
— Опять переживаешь из-за этой гонки? Да забудь ты уже! Ты для меня останешься лучшим, что бы ни случилось.
Гонки? Какой гонки? Рузиль не носит фамилию Шумахер.
Он недоуменно уставился на «жену».
— Рузиль, что с тобой?
Он облегченно вздохнул. Хорошо хоть, имя не изменили. Все остальное — да, но имя оставили. Спасибо, черт бы вас всех побрал!
— Что происходит? — спросил он.
— Это я у тебя спрашиваю. С тех пор, как ты познакомился с Тимуром, постоянно с ним соревнуешься. Не надо. У каждого — свое. Твое творчество по-своему уникально.
Творчество? Какое еще творчество?
Помнится, Рузиль написал несколько рассказов в классе четвертом. Потом еще повесть этим летом.
Или… не этим?
Если детский лепет называть творчеством, то…
Неудивительно, что некий Тимур пишет лучше.
— Он пишет лучше? — осторожно спросил Рузиль.
Если не угадал, все пропало. Психиатрическая клиника — это минимум, что ему светит в этом случае.
Тут до Рузиля дошло, что он даже не знает имени этой красотки.
И как ее называть? Альфия? А, может, Румия? А, может, просто Ия? Нет, это наверно Вера… Или Люба… Возможно, даже Надя… А, к черту… Гадать бесполезно.
— Нет, любимый. Он просто пишет иначе.
Рузиль захлопал глазами. Бинго!!! Угадал.
Но тогда что же получается?.. Выходит, Рузиль — всего лишь жалкий завистливый неудачник в мире литературы?..
Отличная новость…
Говорят, мечты сбываются. Правда, не уточняли, чьи именно…
И как дальше вести себя? Разреветься на плече у жены и посетовать на судьбу? Или, может, просто притворно улыбнуться и махнуть рукой? Или расстроенную гримасу выдавить? Что делать? Станиславский, ау!
Понимая, что «Оскар» за актерскую игру ему не урвать, Рузиль просто сказал:
— Я устал, пошли спать.
Он мечтал обнять эту красотку и на законных основаниях зачать еще одну Яну… Хотя…
— Можно мой сотовый?
Красотка недоуменно посмотрела на него, потом принесла какой-то плоский кирпич без кнопок.