— Данька, — первое, коротко, уверенно с хрипотцой произнес Митя. И мне стало так легко, так спокойно; расслабляясь, я уткнулась носом в его шею. Мята и лимон. Вдохнула, запоминая каждой клеточкой. Я вдруг засмеялась, не прекращая обнимать Митю. — Все будет хорошо, Данька. Я буду с тобой чтобы не произошло, обещаю.
⸎ ⸎ ⸎
— Как это понимать?
— Что за вид?
Начали родители в унисон.
Я стояла перед ними собрав руки за спину, не довольно выгибая губы.
— А что не так? — возразила я им, разводя руки.
— Ты себя в зеркало видела? — возмутился отец.
— Нет, — уверенно заявила я, — думаете стоит?
Отец не сдержал смешка и сразу же подобрел. Оборона суровости рухнула и это был сигнал для меня «надо дожимать».
— Что с твоими волосами? — охая спросила мама, отвлекая от встречной словесной атаки на родителей и их возмущенные лица.
— Ну они не уложены, подумаешь… что сразу кричать?
— Дания! — строго обратился своим папиным голосом отец, призывая к благоразумию и хорошему поведению.
«Еще кулаком стукни!».
— Мне восемнадцать, а я не могу сменить прическу? Скука же смертная…
— Что с рукой? — отец указал на бинт и посиневшую руку.
— Ушибла.
— Вот, я так и знала, что эти покатушки на мотоциклах до добра е доведут.
Я уж подумала вступиться и закричать, что Митя и его крутой обожаемый мною байк тут совсем не причем, но осеклась и продолжила молчать.
Отец тоже молчал и наблюдал, временами прищуриваясь. Понял уже все и про всех, да? Снова эта папина ухмылочка, будто он в озеро подглядывает и все на сквозь видит в режиме реального времени.
— Что с Наилем? — перевела тему я.
— Дома, — отец поставил кулак под щеку, продолжая оглядывать меня с ног до головы.
— Оставим их на время, — тихо просила мама, — пусть они обсудят в все в своем кругу.
— Наиль сказал откуда он узнал? — Родители одновременно покачали головой ответ «нет». — Порву того, кто пасть открыл! — уверенно заявила я.
Каникулы прошли быстро: за книгами и жалкими попытками сохранить дружбу с Митей; ту, которая была еще до всех этих страшных и спонтанных событий. Я писала ему обо всем, как раньше. Закидывала сообщениями и нервно ждала. Он отвечал односложно, редко пользуясь закрытой скобкой в качестве индикатора эмоций.
— Ничего. Все наладится, — уговаривала я себя, смотря то в очередной томик-кирпич классики для одиннадцатых классов, то в окно, за которым ночь взяла верх и позволила холодному ветру разгуляться, приглашая на интимный танец падающий снег.
Я посмотрела на забинтованную правую руку.
— Да, писать будет сложно, — бубнила себе под нос, разминая запястье. — Завтра уже в школу.
Я заметила, как в темноте за окном мелькнула тень; мои окна выходили во двор; я поддалась всеобщему соблазну понаблюдать, а возможно и осудить того, кто шастает у дома, да еще и ночью. Выключила свет в комнате, чтобы меня не так явно было видно по ту сторону.
Вдруг кто-то скользнул вдоль забора. Не нашего. Нет! Соседского. Фигура в темноте и почему-то в белой куртке, — как неосмотрительно и тупо, — отодвинула штакетник и выскользнула за территорию и быстрыми шагами направилась от дома в темноту.
— Интересно, — с ухмылкой выдала я, грациозно убегающей фигуре, коварно приподнимая бровь.
18
Уроки проходили в своей манере: медлительно с ритмичным зеванием; я ловила странные, мне так казалось, взгляды и будто перешептывания вокруг.
«Что, мой концерт несколько недель назад до сих пор в трендах?», — не сдержалась от ироничных мыслей и широкой улыбки, что подарила всем, кто сидел сзади.
— Как твоя рука?
А вот и Глеб, с его ехидством, коварством и наглостью, что заставляет невольно мое тело вздрагивать; инстинкты подсказывают, скорее предупреждают об опасности. Глеб не похож на злого и расчетливого, но в народе говорят, что внешность обманчива.
Думаю, что при виде него не просто так все внутренности и мышцы сжимаются и жаждут получить защитные иголки в подарок, чтобы в случае опасности выпустить их, образовав неприступный комочек с безопасным пузырем внутри. Безопасность. Вот главное слово, что крутится в моей голове, пока я сижу на уроках изображая сосредоточенность и делаю вид что совершенно не замечаю своего напористого соседа.
— В порядке, — шепотом ответила, чувствуя его любопытный взгляд.
Я старалась не смотреть на Глеба, ассоциируя его с Медузой Горгоной; когда-то красивой девушкой, что стала коварной, с убийственным взглядом, который за мгновение обращает в камень людей. Не решалась проверить и посмотреть на него, хотя бы секунду; возможно, я могла бы увидеть доброту, и даже заботу. Нет. Инстинкты мне кричали: «беги!».